И вдруг замер. Даже дыхание затаил.
Вот оно! Красота и сила! Юная женственность и уверенное в себе мужество! Трогательная невинность и жизненный опыт! Лучшей композиции и не придумаешь!
Он вновь взял в руку скальпель, вырезал собственное изображение, укрепил обе вырезки на планшете, плечо в плечо, головы склонены друг к другу.
Мир, согласие и любовь! Какая пара! Какая гармония!!!
Карл подошел к фотокамере, приник к видоискателю, настроил резкость.
И серебристые вспышки – одна за другой, одна за другой – принялись разрывать красный полумрак студии. Будто молнии – июльское, пропитанное истекающей жарой небо…
* * *
Эмми проснулась от лая соседской собаки, оторвала голову от подушки, прислушалась.
В спальне было тихо, лишь доносилось с соседней кровати размеренное дыхание спящей Долли.
Эмми глянула на часы.
10:04. Еще спать и спать – вся ночь впереди.
Как странно смотрел на нее сегодня этот дядька, один из двух фотографов. Не тот, что снимал, а тот, что помогал… Так часто смотрел на нее Джек Николсон с параллельного класса. Но взгляды Джека ей нравились, а у того дядьки… Бр-р-р! Будто съесть хотел, только что не облизывался! Упаси бог – оказаться с ним наедине!
На улице опять залаяла собака.
Откуда-то потянуло холодом, и Эмми натянула одеяло под самый подбородок; Впрочем, вовсе не от холода – от воспоминания о голодных дядькиных глазах.
А потом от окна к ней метнулась тень. Что-то шершавое закрыло рот, и крик, не родившись, угас, превратился в чуть слышное мычание. Неведомая сила взметнула Эмми с кровати, прямо в одеяле, к чему-то прижала грудью и животом.
Мелькнули перед глазами светящиеся цифры на часах. 10:05.
Послышался хриплый шепот:
– Никто нам с тобой не помешает! Эмми забилась, заверещала. И едва не задохнулась – шершавая горячая ладонь теперь закрывала не только рот, но и нос. Загудело в ушах.
– Эмми, – донесся сквозь гудение голос проснувшейся Долли.
Теперь перед глазами мелькнуло открытое окно, сквозь которое был виден далекий уличный фонарь.
– Никто нам с тобой не помешает, – сказали где-то рядом.
Эмми вновь дернулась. И почувствовала в носу горячую струйку.
– Эмми! – позвала Долли. – Мама!
– Никто нам с тобой не помешает! Эмми стиснули в объятиях. Так иногда делал папа, беря дочь на руки. Но с папой было хорошо и уютно, а здесь – жутко и страшно.
– Никто нам с тобой не помешает!
И от этого страха Эмми потеряла сознание.
* * *
Между десятью и одиннадцатью в кафе «У Джинджер» обычно наступал самый горячий час. Так было и сегодня.
