Хохол развязал мешок, достал из него два пиджака, расстелил на земле и сказал Дарье и ее детям, чтобы те сели и отдохнули. Сам же остался стоять на ногах, сопя своей трубкой. В это время к нему подошел Федор Дымков, поздоровался и через некоторое время обратился к Хохлу с вопросом:
— А что, дядя Ваня, если бы всем взять и разбежаться в разные стороны? Как, по-твоему, стали бы милиционеры стрелять по людям?
— По тебе не будут!
— А почему?
— Да потому, что ты, Федор, дурак, а в них не стреляют!
— Это почему же?
— Куда ты побежишь от родителей, от жены и маленьких ребятишек? Ты хочешь оставить их без поддержки и защиты? Все мужики находятся в таком же положении, как и ты, и об этом хорошо знает начальник охраны.
— Почему тогда Сергей Пономарёв бросил семью и не спешит сюда к жене и детям?
— Пономарёву к семье нельзя. Он сейчас в розыске и ему грозит тюрьма, если не расстрел. Сейчас он, благодаря своим связям, пытается добиться для жены и детей освобождения от ссылки, а пока с ними буду я и бежать никуда не собираюсь.
Федор понятливо кивнул головой, повернулся и зашагал вдоль лагеря.
В сумерках раздалась команда вставать. Люди стали собираться, выстраиваться в колонну и вновь зашагали по песку. Уже стемнело, когда показались первые огоньки в окошках хилых домов Старого Подклетного.
— Вот и твое родное село! — проговорил Хохол, обращаясь к Дарье, — Небось, не думала, что вернешься сюда под винтовкой.
Старое Подклетное было обижено лесом, что не позволяло жителям строить с размахом. Плодородной заливной земли тоже было мало, а поэтому домики были в основном каменными и маленькими. Село, несмотря на близость к городу, не расстраивалось, а наоборот, кто был в силах, старались уехать в другое место. Наверное, поэтому в Воронежской области числилось пять Подклетных.
Колонна уставших людей втянулась в довольно широкую улицу, повернула направо и вошла в невысокую церковную ограду из беленых кирпичей с металлическими пиками сверху. Белая церковь, без крестов и колоколов, была величава и молчалива. Со скрежетом распахнулись огромные, кованые ворота, и люди, перекрестившись на темный проем, с настороженностью и опаской переступили порог поруганного божьего храма. Бессонная ночь, волнения и усталость совершенно сморили народ и они, едва перешагнув порог церкви, стали укладываться спать. Кое у кого нашлись свечки, спички и в зыбком мерцании их огоньков матери спешили уложить сначала полусонных детей, сооружая им подобия постелей, состоявших из пиджаков и другого тряпья. Вскоре все угомонились, и наступила тишина. Кое-где еще слышались вздохи и шептание молитв. И все же многие не спали. Так много за эти сутки было пережито, что и сон не шел. Не спал и Хохол. Уложив Дарью с детишками спать, он опустился на пол, прислонившись спиной к стене. Закурил. Его мучила неизвестность о судьбе жены, о Федьке. Дошел ли он до своих? Вскоре, заметив огонек трубки, к нему подошел Никифор Дымков, присел рядом.
