— Хороши! Нечего сказать! Да знаете ли вы, пьяные хари, что этой ночью в селе порезали весь скот. Да знаете ли вы, что кулаки угнали своих лошадей в неизвестном направлении, а если станете продолжать пьянствовать, то и остальных угонят. А на чем будете пахать? Вам мало, что вы провалили заготовку семян и вам негде их взять, так вы еще лошадей и всего скота лишились!
— Погоди кричать, объясни все толком, — подал голос Козырев.
— Я все объяснил и говорю, что зерна, которое вы собрали на семена по дворам, хватит, самое большее, десятин на сорок — пятьдесят. Понятно?
— Ничего страшного я в этом не вижу — вставил слово Митька Жук, — ведь у нас есть деньги. Закупим все что нужно!
— Василий Ефимович, — обратился Митька к Гандобину — ну-ка скажи, сколько у нас осталось денег?
Тот стал шарить вокруг себя руками, заглянул под стол, под скамейку, на печку, но портфель с деньгами, словно сквозь воду провалился. Потом искали все участники попойки, искала Нюрка, искала Варька. Перерыли весь дом, чердак, подвал, двор — деньги не находились. Гришка Казак предложил вызвать милицию, но Козырев обозвал его болваном.
— Нужно думать головой, а не задницей. Ты хочешь, чтобы райком и даже Обком знали, чем мы здесь занимаемся во время коллективизации. Так нам не только в партии, но и в Советском Союзе места не найдется. А поэтому всем рот на замок!
Но на чужой роток, не накидывай роток, и Козырев, не подумав, допустил огромную ошибку, разрешив сходить Нюрке с Гришкой на улицу, для выяснения обстановки. Если не умом, то своим бабьим чутьем и не без оснований, она понимала, что все подозрения падут на нее. Поэтому, чтобы обезопасить себя от злых языков всеведущих кумушек, сразу же побежала к соседке и рассказала ей о пропаже денег, свалив все на пьяную компанию. Не прошло и получаса, как все село знало, что начальство перепилось и потеряло колхозные деньги. Слухи росли, ширились, разрастались вширь и ввысь. Одни говорили, что начальство пропило деньги. Другие тоже говорили, что пропило, но не все. Вроде бы, оставшуюся часть денег поделили между собой, а на другую часть подкупило высшее начальство с тем, чтобы у нас не создавали колхоз.
Между тем в избе Нюрки шел серьезный разговор. Козырев, как наиболее сохранивший с похмелья разум, предложил всем успокоиться, присесть и внимательно его выслушать.
— В прошлый раз, когда я ездил в Воронеж, — начал Козырев хмуро говорить — на расширенном заседании Обкома партии обсуждали секретное постановление Политбюро ЦК партии о раскулачивании. Дело в том, что наша область попала в зону сплошной коллективизации и партия постановила, в случае необходимости, выгонять кулаков из домов, отбирать имущество, деньги и выселять к черту на кулички. Все присутствующие на заседании, разделились на две половины, противоположные друг другу. Одни считали выселение лишним и, что к кулакам нужно наоборот отнестись внимательно, вовлекать в колхозное строительство, используя их опыт и навыки. Другие настаивали немедленно и разом выселить всех кулаков из сел и навсегда покончить с ними. Представитель ЦК ВКП (б), присутствовавший на этом совещании, именно этот второй вариант и предлагал осуществить. Нужно сказать, что Первый секретарь Обкома Варейкис и Председатель Облисполкома Рябинин склонялись к первому варианту, но они еще не ЦК партии, который прямо постановил немедленно раскулачить самых злостных противников колхоза, не откладывая дело в долгий ящик.
