— Он умирал на берегу Сверкающих Утесов, и в груди у него торчали три стрелы, — мягко ответил Краер, — Он простился с жизнью на руках друга, которому считал возможным открыть свои тайны, чтобы можно было спокойно умереть. Не думай о нем плохо.
— Х-м-м-м-п-ф… — угрюмо проворчал Сараспер, обводя стремительным взглядом стены зала. — И много он тебе рассказал?
— Что ты давным-давно перебил настоящих длиннозубов и с тех пор сидишь в этих катакомбах, скрываясь от людей, и что ты принимаешь образы летучей мыши, земляной змеи или людоеда-длиннозуба из Дома Безмолвия.
— Скрываясь от всех людей или только от моего отца? — спросила Эмбра сквозь закрывавшие лицо густые волосы. Она все так же ничком лежала на камнях.
— От всех баронов, девочка, — ответил старик. Он окинул взглядом тело Эмбры и с ощутимой неохотой вновь вернулся к разглядыванию помещения. — И кто же у нас отец, позвольте поинтересоваться? — спросил он у противоположной стены.
— Фаерод Серебряное Древо, — просто сказала девушка.
Старик метнул в нее встревоженный взгляд. Окружающим на мгновение показалось, что у него на предплечьях вновь появилась щетина.
— Тебя послали, чтобы ты разыскала меня, волшебница? — холодно спросил он.
Хоукрил поднял меч, но старик даже не взглянул на него. Он смотрел на Эмбру блестящими глазами; спина его выгнулась, как будто он был готов кинуться на нее.
Она помотала головой, не отрывая подбородка от каменной плиты.
— Мы все трое спасаемся от его гнева. Вернее даже будет сказать, от его троих магов.
Старик как-то съежился и, заерзав, отодвинулся немного в сторону.
— Так что же случилось с вашими заклинаниями, Владычица Самоцветов? — спросил он, обратившись уже куда более вежливым тоном к дальней стене. Впрочем, его слова все равно звучали резко и вызывающе.
— Я все их истратила по дороге сюда, — честно ответила Эмбра и сердито посмотрела на Краера. — Моя одежда! — напомнила она.
Квартирмейстер протянул ей сапоги и связанную в узел одежду и, взяв мешок за углы, поднял его на вытянутых руках, устроив нечто вроде ширмы. Правда, эта ширма почти ничего не закрывала, и Эмбра, смерив доброхота кислым взглядом, села и принялась натягивать сырые брюки. Мужчины заметили, что она дрожит, и Хоукрил внезапно встал, взял стоявшую на полу чуть поодаль лампу, поставил ее рядом с девушкой и уселся у стены, положив меч на колени и не сводя взгляда с человека, который совсем недавно — слишком недавно — был чудовищем.
