— Ваша магия будет защищать каждый волос на ее голове, любезные волшебники, каждый дюйм ее кожи, которую она с такой готовностью демонстрирует прохожим авантюристам… Разве не так?
Все трое промолчали. Барон Серебряное Древо склонил голову и так же молча посмотрел сначала в одно потное лицо, потом во второе, в третье, дожидаясь, пока каждый из магов, хоть и с заметной неохотой, не ответит ему кивком. После этого он повернулся и вновь принялся созерцать висевшее под потолком изображение леса на противоположном берегу реки, совершенно игнорируя почти внятное бормотание и косые взгляды, которые метнули на него все трое магов, перед тем как вернуться в свои углы и заняться новыми заклинаниями.
Один из той троицы был менее разговорчив, чем остальные двое, и поэтому, как обычно бывает, часто оказывался незамеченным в тени своих более напористых сотоварищей. Его звали Кламантл Бейрлдоун, и все это время он, ничего не говоря другим волшебникам и барону, создавал могущественное колдовство: заклятие против Владычицы Самоцветов. Раз уж ее волшебные силы представляли собой единственную проблему — конечно, без нее эти двое бродяг из Черных Земель не смогли бы устоять против колдовства Серебряного Древа, — то пусть собственные чары разрушают ее самое, пока она не окажется сломленной и не преклонится снова перед отцом телом и душою.
Если такой день когда-нибудь наступит… в чем он, впрочем, очень сомневался. А до тех пор пусть заклятие остается при ней. Каждый раз, когда ей придется колдовать, волшебство будет высасывать из нее часть силы, она будет постоянно слабеть и в конце концов обратится в ходячий скелет, в котором жизнь сохранится лишь до тех пор, пока она не вздумает вновь прибегнуть к колдовству.
Губы Кламантла медленно растянулись в довольной улыбке. Он шепотом проговорил последнее слово своего заклинания. Да будет так! О нем и впрямь часто забывали.
— Серебряное Древо кажется мне не самым безопасным местом в Аглирте, — вполголоса сказал Делвин Много Арф своему спутнику, окинув взглядом раскинувшийся вокруг темный лес. На завитых по последней моде, спадавших на стройные плечи каштановых волосах барда, опасливо вглядывавшегося в окружавшую путников темноту, блестели капли ночной росы.
Ветки деревьев смыкались невысоко над дорогой, по которой шли двое. Под этим древесным пологом царил глубокий мрак, и в нем вполне могли прятаться и медведи, и огромные ночные кошки, и сколько угодно вооруженных до зубов разбойников. Сейчас мысль о том, что можно и по ночам идти по дорогам Серебряного Древа, чтобы поскорее добраться до Силптара, казалась совсем не такой уж толковой, как накануне, при ярком свете солнца.
