— Вот так парочка, — сказал Брэзелл, — проторчали здесь столько времени наедине и даже за ручки не держатся. Тебе надо принимать укрепляющее, сказал он мне.
— Рожайте ребят родине, — сказал Скелли.
— А ну вас! — крикнула Гвинет. Она оттолкнула его от себя, но засмеялась и ничего не сказала, когда он обнял ее за талию.
— А костерчик не разведем? — сказал Брэзелл.
Джин театрально захлопала в ладоши. Я хоть и любил ее, но мне не нравилось то, что она говорит и что она делает.
— Кто будет разводить?
— Вот у него, наверно, лучше всех получится, — сказала она, показывая на меня.
Мы с Дэном собрали хворост, и, когда совсем стемнело, костер у нас уже начал потрескивать. В нашей спальной палатке сидели, прижавшись друг к другу, Брэзелл и Джин; ее золотистая головка лежала у него на плече; пристроившись тут же, Скелли нашептывал что-то Гвинет; Сидней с кислым видом держал за руку Пегги.
— Видал, какие сантименты развели? — сказал я, глядя на улыбку Джин в пронзенной огнем темноте.
— Поцелуй меня, Чарли, покрепче, — сказал Дэн.
Мы сидели у костра на краю поля. Море, отошедшее далеко от нас, все еще шумело. Послышались голоса ночных птиц.
— Ту-уит, ту-гу! Слышишь? Не люблю сов. Они людям глаза выцарапывают, сказал Дэн, стараясь не прислушиваться к тихим голосам в палатке.
Смех Гвинет порхнул на залившееся лунным светом поле, но Джин, сидевшая с тем гадом, улыбалась и молчала, угретая его близостью. Я знал, что ее маленькая рука лежит в руке Брэзелла.
— Женщины, — сказал я.
Дэн плюнул в огонь.
Старые и одинокие, мы с ним сидели среди ночи, не ведая никаких желаний, как вдруг в свете костра призраком возник Джордж. Он стал рядом с нами, дрожа всем телом. Я сказал:
— Где ты пропадал? Тебя несколько часов не было. Что ты так дрожишь?
Брэзелл и Скелли высунулись из палатки.
— Привет, Коклюшка! Как твой папочка? Ты чем занимался весь вечер?
Джордж Коуклюш едва стоял на ногах. Я положил руку ему на плечо, стараясь поддержать его, но он оттолкнул ее.
— Я пробежал по всему берегу! Из конца в конец. Вы говорили, я не умею бегать, а я пробежал! Без остановки пробежал!
В палатке кто-то завел граммофон и поставил пластинку. Это было попурри из «Нет, нет, Нанетт».
— Ты бегал в темноте, Коклюшка?
— Бегал и быстрее вашего пробежал, — сказал Джордж.
— Ну еще бы! — сказал Брэзелл.
— Ты что, воображаешь, будто мы пять миль пробежали? — сказал Скелли.
Теперь граммофон играл «Таити-трот».
— Вы слышали что-нибудь подобное? Я же говорил, что Коклюшка человек удивительный. Он, Коклюшка, весь вечер бегал!
