Во-вторых, шаманы степняков прибегают к собственному волшебству, стараясь ослепить нас. А в-третьих, мы и сами по уши заняты тем, чтобы эти демонопоклонники не проведали, что на уме у нас. На войне работает железо, сынок, железо, а не волшебство.
— И это хорошо, — сказал Абивард. — Если бы войной занимались чародеи, то другим уже не удалось бы в ней поучаствовать.
— И ты считаешь, что это хорошо? — спросил Годарс. — Не уверен, не уверен.
— А зачем же ты тогда присоединился к дружине Царя Царей? — спросил его Абивард.
— По велению долга и Пероза, Царя Царей, да продлятся его дни и прирастет его царство, — ответил Годарс. — Уж не хочешь ли ты, чтобы я запятнал свою честь и честь нашего рода?
— Нет, клянусь Господом! — воскликнул Абивард. Хотя он и не стал продолжать спор, ему очень хотелось, чтобы отец в своих речах проявлял чуть больше восторга поводу предпринятого Перозом похода.
В авангарде армии Царя Царей рожки пронзительно протрубили сигнал, которого Абивард с нетерпением ждал со времени переправы через Дегирд:
«Неприятель впереди!» Макуранцы двигались боевым строем с самого начала атак степняков, но все же по их рядам прокатился возбужденный гул. Теперь уже не долго ждать — они покарают хаморов за блошиные укусы, которые те посмели нанести войску Царя Царей.
Абивард выехал на вершину небольшого холма. Сомневаться не приходилось вон они, кочевники, в половине фарсанга на север. Они выстроились в две группы: спереди относительно маленькая, а большая — чуть подальше.
— Кажется, я понял их план, — сказал Годарс. — Они попытаются втянуть нас в игру со своим авангардом, а тем временем остальные растянутся и зайдут нам во фланги. Не выйдет: мы раздавим маленький отряд, прежде чем большой успеет развернуться.
— Не пора ли нам атаковать, отец? — спросил Абивард. Увидев наконец-то хаморов, которые стояли и ждали нападения, он испытал безумное желание пришпорить коня и незамедлительно броситься в атаку. Но Годарс покачал головой:
— Пока еще далековато. Так мы сойдемся с ними, когда наши кони уже устанут от затяжного галопа. Сблизимся почти на расстояние полета стрелы, тогда и рванем.
Словно вторя Годарсу, Чишпиш, — ехавший неподалеку, прокричал находящимся под его началом конникам:
— Со всякого, кто поскачет на степняков до сигнала рожка, своими руками шкуру спущу!
Вараз усмехнулся:
— Невелика угроза! Ему в жизни не догнать ослушника.
И действительно, конь Чишпиша был не менее громоздок, чем сам марзбан, поскольку только такой и мог выдержать вес военачальника. Но угроза Чишпиша, как прекрасно понимал каждый услышавший его слова воин, не имела никакого отношения к возможному физическому наказанию. При том влиянии, которым пользовался марзбан, он мог низвергнуть прямо в бездну репутацию и надежды на будущее любого из них.
