– Бекки стала говорить гораздо лучше, – повторила она, как испорченная пластинка. – Я записала ее на прием к детскому психологу.
– Прекрасно. А как насчет тебя?
– Как ты уже верно заметил, мои чувства здесь роли не играют. Но, если ты настаиваешь на ответе, то знай: я очень рада твоему звонку.
– Прекрасно. – Он даже не пытался скрыть сарказма. – Что-то ты не кажешься особенно радостной.
– Ничего не поделаешь. – Внезапно на Филиппу нахлынули вялость и апатия. Она слишком сильно переживала до того, и теперь наступила реакция. – Я… хочу тебя еще раз поблагодарить за проявленное понимание. И за все, что ты сделал для Бекки. Это поистине неоценимо. Без тебя она никогда бы не заговорила снова.
– Не думаю. Бекки очень упрямая… Нет, не так, – поправил себя Говард. – Бекки очень стойкая маленькая девочка. Как и ее мать. Она непременно справилась бы и сама. Я лишь чуточку помог ей.
Филиппа ничего не ответила. Просто не могла. Любая попытка Говарда сменить тему разговора приводила ее в состояние ступора. Как всегда, она боялась встретиться лицом к лицу с проблемой.
– Я… я скажу Бекки, что ты звонил, – выдавила она, наконец, из себя.
– Господи, Боже мой! Ты можешь говорить о чем-нибудь, кроме своей дочери?
– Но разве это не то, чего ты хочешь? Ты же за этим позвонил? – непритворно изумилась Филиппа.
– Честно признаться, не за этим. Точнее, не только за этим. – Говард смущенно хмыкнул. – Это был повод. На самом деле я хотел услышать тебя, моя дорогая упрямица! Я скучал, черт возьми! Поговори со мной об этом! Неужели тебя совершенно не трогают мои чувства?
Это было не так. Филиппа прижала трубку к лицу, чувствуя, что предательские слезы все-таки наворачиваются на глаза. Неужели он сказал это? Скучал и хотел поговорить с ней! А она-то, глупая гордячка, не желала даже подходить к телефону! Потребовалось вмешательство судьбы в лице учительницы, сообщившей ей радостную весть о дочери, чтобы она поняла, как ей дорог этот огромный мрачноватый скандинав!
– Ты… ты правда скучал по мне? – переспросила Филиппа, отказываясь верить своим ушам.
– И ты еще спрашиваешь! Ты поверишь, если я скажу, что все это время не мог думать ни о ком другом, кроме тебя! – взволнованно произнес Говард. – Чего только я не придумывал, чтобы забыть о твоем существовании… но, в конце концов, не выдержал и позвонил. Ты ведь не прогонишь меня?
Прогонит ли она его!
– О, Говард! – шумно выдохнула счастливая женщина. – Не говори так! Ты ведь знаешь, что нет.
