Понятно, что при такой концепции все заповеди и этические императивы распространяются исключительно на евреев. Когда, например, кто-то напоминает заповедь: «Возлюби ближнего своего, как самого себя», иудонацисты не стесняясь, говорят: «Ближний — еврей». Однако если во времена Моисея такая позиция могла быть оправдана тем, что все евреи держались вместе, практически знали друг друга в лицо, и проникни в их лагерь чужой, он сразу же бросился бы в глаза. Но хотелось бы спросить современных евреев, на чем основывается сегодня ваше чувство близости? На единой вере? — Нет, ибо таковой в еврействе давно уже не существует. На культуре? Но много ли евреев имеют хотя бы отдаленное представление о еврейской культуре, не понимает ли каждый из них под «еврейской культурой» свою собственную культуру, основанную, в основном, на внешних влияниях? Может быть, близость связана с кровным родством? — Тоже сомнительно. Но, допустим, что таковое имеется, разве могут, к примеру, два разлученных в детстве брата через двадцать лет разлуки узнать друг друга, если им не скажут: это твой брат? Говорят, что кошка по запаху отличает своих котят от чужих и природный инстинкт заставляет проявлять заботу о первых. Но по какой воне вы отличаете «своего» в том же «марокканце», «бухарце» или «тайманце»? («И обоня воню риз его, и благослови его, и рече: се воня сына моего, яко воня нивы исполнены, юже благослови Господь» Быт. 27:27). Что заставляет еврея прилепляеться к своим соплеменникам, даже в том случае, если они для других отвратительны?
Ну как же не быть антисемитизму, когда антисемит говорит: «еврей не такой, как я, он сделан из другой материи, поэтому у нас нет и не может быть с ними ничего общего». Демократ ему возражает: «Нет, что ты, евреи — такие же люби, как и мы, и вообще все люди братья». Но тут появляется еврей-расист и говорит: «Нет, господин демократ, евреи — это особый вид человека, поэтому у нас не будет ничего общего ни с тобой, ни с антисемитом».
Итак, кто же такой еврей? Я думаю, еще не родился такой человек, который мог бы дать полный ответ на этот вопрос. Александр Бураковский в своей статье «Антисемитизм, асемитизм и евреи» насчитывает пять формулировок определения еврейства, и потом дает еще шестую, правда, несколько идеалистическую и оторванную от реальности: «…Талмуд считает милосердие, стыдливость и взаимопомощь отличительными признаками евреев, и тот, кто лишен этих признаков, не может называться евреем. Вот и шестое определение еврейства». Я же могу дать седьмое определение, и оно, пожалуй, единственное, которое имеет значение в контексте еврейского вопроса: «Еврей есть тот, кто называет себя евреем и для кого вопрос «Кто есть еврей?» имеет жизненно важное значение».
