Не останавливайся, мне не больно, тебе кажется.
Я так не умею.
Неважно.
В комнате погас свет, и пространство сжалось до предела, оставив место только для медленных, глубоких движений и теплых темных струек крови.
Места хватило еще для внимательного, прикрытого ресницами, обреченного взгляда и звука прерывистого дыхания. Чтобы тьма не задавила своей огромной железной тушей, приходилось прижиматься крепче, приходилось пробиваться еще глубже, стараясь слиться воедино, забыть об одиночестве и противостоять жаром угасающих жизней проклятью многих лет.
Приходилось держаться друг за друга, глотать соленые слезы и сдерживать стоны, повинуясь темным чарам маленькой тайны, придавленной многотонными слоями породы.
И лучше всего Арин запомнил, как, не в силах уже сдерживаться, вздрогнул всем телом, и остановился, затаив дыхание, потеряв на мгновение ощущение мира вокруг, растерявшись, подавленный слишком острым, слишком непривычным наслаждением.
И помнил, как поднял глаза и увидел над расцветшим алым маком незаживающим разрезом благодарный свет заискрившегося усталого взгляда.
Потом он долго лежал рядом с Тори, забыв о времени, мучаясь от двойственного ощущения вины и осознания правильности произошедшего. Тори молчал, глядя вверх, на вновь затеплившиеся тусклым оранжевым светом лампы, обнаженный, тоненький, с почти прозрачной, белой кожей, по которой расползлись тонкие ниточки кровавых полосок.
Арин смотрел на его профиль, на пушистую, густую яркую челку, подрагивающие длинные ресницы и давился глубоким, яростным чувством мучительной нежности, отводил глаза.
Наконец, Тори повернул голову:
Жаль, что я не помню, каким ты был раньше.
Наоборот, — ответил Арин, — Хорошо, что ты не помнишь меня прежним.
Каким ты был?
Арин опустил руку вниз, на ощупь нашел свой плащ, достал из кармана сигарету, закурил:
Когда тебя привезли в резиденцию "КетоМира", я не понимал, как ты живешь без хозяина, чей ты. Тебя ведь для чего-то другого туда притащили. Вообще, питомцев нельзя держать вместе, у нас срабатывает что-то вроде стадного инстинкта, не знаю, как правильней объяснить, но он сработал, мне захотелось, чтобы ты тоже был чьим-то.
Твоим?
Получилось, что так. И этим я поставил себя на один уровень с этими мудаками, потому что никто и никогда не должен стараться подчинить себе другого, а я этого захотел. Так что, ничего хорошего я из себя тогда не представлял, пошел по тому же пути…
Разве это называется — подчинить? Разве ты не понял, что я сам тебя хотел?
