Трава на бетоне | страница 122



Любишь меня… Макс, ты меня не любишь, не обманывай себя. Ты любишь Тейсо.

Того, твоего, разумного, улыбчивого. Ведь, по сути, я тогда просто сменил Хозяина, только ты был другим Хозяином. Просто ты учил меня другому, брал меня нежнее, а, по сути, в душе так же хотел меня целиком и полностью и не хотел давать мне права отказаться от этого.

Тебе нужно было, чтобы я стал таким, как ты хочешь, чтобы я стал твоим, остался с тобой. Я вовремя понял, что ты создаешь мне иллюзию свободы, и думал, что вовремя ушел.

Я не смог порвать отношения полностью, я ценил тебя… Я верил тебе.

Больно. Мне больно.

Лия.

Макс.

Мне больно…

Арин разжал пальцы, уронил окурок, поднялся, на секунду согнувшись пополам от боли. Боль резанула по только начинавшим срастаться ребрам и вспыхнула внизу живота, ударила хлестко, резко, растекаясь к бокам. После Ская побаливало там же. Арин переждал приступ, выпрямился.

Тори. Я хочу видеть Тори и остаться с ним, у него, там, внизу, обнимая его хрупкое тело, дыша его дыханием. Он не смог бы меня предать, и я не буду чувствовать боль от его потери — я умру раньше. У меня остался только Тори, наверху мне больше делать нечего.

Арин огляделся, приподнял тяжелую крышку люка, соскользнул в темноту.

Знакомый хруст бетона под ногами, плотная тьма. Из тьмы выплывают яркие, незабываемые образы. Лия. Смеющееся, немолодое лицо, крупные кольца черных волос. Прости меня, Лия… Я пригнулся, я не попал под пули, а лучше бы умер рядом с тобой.

Ты сказала, подарок — это когда понимаешь, что тебя кто-то любит?

Если бы я обнял тебя — это могло бы считаться подарком?

Визг ржавого железа качнувшегося под ногами старого вагона.

Макс. Пристальный взгляд, теплая ласка надежных рук. Мои ночи, мой покой.

Прости, Макс, я не могу иначе. Мне остается только делать вид, что я тебя ненавижу.

Ты сказал, что любишь меня? Тебе я не поверил так, как поверил другому человеку.

Скай. Шлюха я чертова, неисправимая? Странно, но мне хотелось бы услышать это снова.

Но только я больше не выйду на поверхность, я не хочу умирать на руках того, кто знает, что такое смерть. Я хочу умереть у Тори, он не сможет понять, что случилось, ему не будет больно.

Неяркий свет широкой площадки — бывшей залы Мертвого Метро.

Арин сразу почувствовал сладкий до тошноты, отвратительный запах, шагнул вперед, не веря своим глазам.

Весь пол был закрыт неподвижными, раздутыми фиолетово-желтыми телами.

Мученические оскалы распятых в крике ртов, выпученные мутные глаза, скользкие губчатые ямы разложения на вывернутых руках.