Макс прекрасно помнил историю о том, что от денег Ская "освободил" Арин, скинув их с балкона и понимал, что для такого принципиального поисковика, как Мэд эта история автоматически послужила бы "откатом" от взятого заказа.
Именно поэтому Макс и не смог дать ответ сразу. Живущее в нем своеобразное чувство справедливости не давало покоя.
Он раз за разом вспоминал свои встречи со Скаем и оценивал его со всех сторон, опираясь на свой немалый опыт общения с людьми. Но только к вечеру ему, наконец-то удалось понять, кем на самом деле является Скай.
Картина вырисовывалась паршивая. Ясно было, что человек он необычный, и, что самое хреновое — не хороший и не плохой. Серость, что ли. Нет, скорее, сталь.
Один из тех клинков, что остро отточены с одной стороны и прохладно-плавные с другой. Задавить в себе эмоции, жалость, да вообще все человеческое для таких раз плюнуть. Как они умудряются это делать, никому неизвестно, ведь и чувствуют они острее, чем остальные. Но факт остается фактом — никогда Скай не переступит через себя, для этого он слишком правилен, слишком многое знает об этом мире и самом себе. А значит это только одно — Арин в серьезной опасности.
Так что, виноват он или нет, неважно. Придя к такому выводу, Макс набрал номер с оставленной ему карточки и сказал несколько отрывистых слов.
Мэд появился почти сразу же, словно этого и ждал, и теперь сидел напротив, разглядывая серую мешанину смога за окном.
Ладно, — сказал Макс, вытягивая из пачки сигарету. — Я помогу тебе найти Ская.
Но пока что я сам не имею связи с Арином. Телефоном он не пользуется. Мне остается только ждать, когда он придет сам и узнать, где их искать. Тогда я сообщу тебе. Мое условие — все будет происходить под моим контролем, я хочу быть уверен, что ты не поддашься своим принципам и не прикончишь и Арина тоже.
Хорошо, — скучающе ответил Мэд.
Макс посмотрел в пустые, спокойные синие глаза:
Ну и урод же ты все-таки.
Да, — согласился Мэд. — Стараюсь.
Он поднялся, вежливо улыбнулся и вышел из комнаты.
Макс щелкнул зажигалкой, закуривая. Что-то тревожило его этой ночью, что-то похожее на старое, полузабытое чувство тревоги за напарников, что ли…
Инстинктивное, интуитивное, привитое войной.
Арин, если бы ты понимал, что я несу ответственность за твою жизнь… Если бы ты понимал, что опасность может идти в первую очередь от тебя самого — с твоим прошлым, с твоим характером, с твоей неуемной жаждой свободы.
И с тем, другим, что ты упорно пытаешься скрыть — с ранимой, чуткой душой, той, которую ты так и не смог в себе убить, как ни пытался.
