Старший смены, Володя Тарасов, сидел во главе собрания, заглядывая в листок, зачитывал по порядку.
— Восьмой причал. Кобец.
Инспектор, докладывавший обстановку, передал Кобцу папку.
Тут, пригибаясь, вошел я, стараясь держаться поближе к вешалке на ножках, на которой гроздьями висели фуражки с зелеными околышами.
— Хорунжий! — нахмурился Тарасов. — Девятый причал. Почему опаздываешь?
— Кто? Я? Ничего подобного. Как раз вовремя поспел.
— А он опять прямо с танцев, — чмыхнул в нос Кобец. — Пора на профсобрании ставить вопрос о его срочной женитьбе.
Под смешок присутствовавших, усевшись на свой стул рядом с Никитиным, принял панку, заглянул в нее.
— Хорунжий, — сказал Тарасов, — после пересменки пойдешь не на причал, а на досмотр с Никитиным. На семнадцатом складе бой бренди. Продолжаем. Десятый причал...
После передачи судовых погрузочных документов Тарасов зачитал несколько информаций Главного Таможенного Управления.
— Руководство напоминает, что в связи с работой на проходной возрастает необходимость изучения второго и третьего языков. Серопян! Вы знаете почти все языки Ближнего Востока, но, работая с новозеландцем...
— Слушайте, я не виноват, что он доллары в рот засунул! — вскинулся смуглый Серопян. — Что-то такое по-английски говорит, а что — непонятно.
Тарасов продолжал:
— Все равно обязаны посещать курсы английского. Тем более, что сами пожелали учить его. Далее... Наше внимание обращают на опасность работы в трюмах траулеров. Рыбная мука разлагается и выделяет токсичный газ. При досмотре таких трюмов работать в противогазах. Пересменка закончена. Все по местам. Хорунжий, не забудь папку с бланками. Вечно приходится напоминать.
Я чертыхнулся про себя. Единственный раз забыл, а второй раз при всех напоминают!
Шагал с Никитиным к громаде многоярусного восемнадцатого склада, вспоминал Свету. До конца танцев почти два часа. С кем она сейчас?
— Доиграешься, Юрка, что начальство на аттестации тебе фитиль вставит. Стажерский срок ведь не закончился. Где твой галстук? Фуражку надень! Почему фуражку под мышкой носишь?
— Не люблю лишний раз гербом козырять.
Все же я вынул из кармана галстук, нацепил на форменную блузу, нахлобучил фуражку. Не мог сознаться, что стеснялся носить форму, дававшую большие права в порту.
— Да надень ее как следует! Носишь, как уркаган — лица не видать.
— Ох, и зануда ты, Володька! — покосился я на орлиный профиль. — Как тебя жена терпит?
— Юрка, привет! — поздоровался дядя Миша, старый швартовщик. — Тю! Ты в таможне? Когда успел?
