— Очень, очень давно я уехал на старом угольщике отсюда. Еще перед первой мировой войной. Потом нас интернировали, не смог сразу вернуться. Потом — революция, остался насовсем. Думал, на время, вышло — навсегда.
— Если вам ничего не надо, я пойду. Работа.
Старик, не расслышав, продолжил, промокая глаза:
— Я столько передумал, когда плыл сюда... Никто не встречает. Один. И мне моя родная земля показалась живым человеком, который ждет меня. Вы не поймете, вы молоды. А мне, старому человеку...
— Я пойду. Всего хорошего.
— Как вас зовут?
— Инспектор Хорунжий.
— А по имени?
— Юра.
— А по батюшке?
— Владимирович.
— Юрий Владимирович, голубчик, я буду жить в здешнем отеле «Интурист». Не откажите в любезности, навестите старика. Милости прошу в любое время. Спросите Дюбуа. Мишель Дюбуа. Вообще-то раньше меня звали Михайло Дубина. Вы ведь навестите меня? Мне так хочется иметь в городе знакомых. Прошу вас!
— Хорошо, хорошо, — торопливо согласился я, поглядывая на опустевший причал. — Приятного пребывания в нашем городе.
Пожал сухую старческую руку в коричневых пятнышках и бегом направился к «Амуру». Никитин, наверно, уже рвет и мечет. Ох, уж эти визитеры! Тот до первой уехал, тот до нэпа, тот после второй мировой... Тому жена не позволила вернуться, тому деньги... Кто не хочет уезжать, тот опаздывает на поезд!
За время моего отсутствия в кают-компании где находилась досмотровая группа, собрались представители судокоманды. Каждый инспектор получал объект и уходил с сопровождающим.
Мне досталась корма и румпельное отделение. Расту! Еще годик — и будут посылать палубой выше. Хо-хо!
Напарник — молодой матрос — старался вовсю. Не дожидаясь приглашения, открывал, снимал, выворачивал переборки, подволок чуть ли не наизнанку, демонстрируя такие закоулки, о которых я и подозревать не мог.
Мне все больше начинало казаться, что сопровождающий потешается, тыча меня носом в самые неожиданные места. Однако неподдельное усердие успокоило. Матросу, как и всем остальным членам команды, просто не терпелось сойти на берег.
Все мои представления о таможне исчерпывались когда-то скудными сведениями о деятельности Чичикова, да помнилась песенка из «Белого солнца пустыни»... Еще видел, как ходят таможенники по складским площадкам, что-то ищут, читают бирки на грузах.
Шел в таможню, наслушавшись рассказов, думал — героическая профессия, овеянная романтикой приключений.
Дудки!
Никакой романтики! Вместо волнительных событий, преследований по скользким от тумана доскам причала, вместо таверн с бренчащим роялем, где мордатые контрабандисты хватаются за сердце или пистолет при виде входящего таможенника, приходится чаще вылавливать... нужную бумажку.
