Я снова заглядываю в досье. Делаю я это для отвода глаз, потому что наперед знаю, что там написано.
— Здесь сказано также, что вы привлекались к судебной ответственности за пьянство в общественном месте.
— Я никогда не…
Я сую ей досье под нос, пальцем указывая на нужную строку. Она отшатывается, словно я подношу ей к лицу паяльную лампу.
— Вы никогда не… Что именно?
— Так, ничего особенного. Бог ты мой, люди, случается, хватят через край, ну и что с того? Тоже мне! Просто я сболтнула лишнего не тем, кому нужно, вот и все.
— Понятно. Со мной это тоже случалось.
Когда я спохватываюсь, уже поздно. Мартинес вопросительно смотрит на меня, я качаю в ответ головой и продолжаю дальше.
— Вот о чем мне еще подумалось, госпожа Гомес, — говорю я так, словно эта мысль только что пришла мне в голову. — Мы установили, что в тот вечер машина Ричарда была в ремонтной мастерской. Она вышла из строя. Вы согласны?
— Ну да, она была не на ходу, о'кей. Я тут напутала, я просто забыла, вот и все.
— Ничего страшного. Но тогда меня вот что смущает…
Прежде чем задать следующий вопрос, я поворачиваюсь к присяжным.
— Каким образом подсудимые доставили Ричарда Бартлесса на вершину горы? Не могли же они забраться туда на мотоцикле. Он просто свалился бы с сиденья.
В зале становится тихо.
— Итак, госпожа Гомес?
— Он… ну… они… ну… они украли машину! — выпаливает она.
— Что?
— Я совсем забыла. Они взяли одну из машин со стоянки рядом с мотелем, замкнули провода, чтобы запустить двигатель без ключа зажигания, вот и все. Так и привезли меня с Ричардом в горы.
Я перевожу взгляд на Мартинеса, присяжных, туда, где сидят обвинители. Все они не отрываясь смотрят на нее, не веря своим ушам.
— Госпожа Гомес! — Мартинес чуть не падает из кресла. Сказать, что он взволнован, значит ничего не сказать. — Почему за все время свидетельских показаний вы ни разу не удосужились упомянуть об этом?
— Да я забыла! — опять канючит она. — Они изнасиловали меня, угрожали ножом, связали Ричарда так, что тот не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой, я думала, они и меня собираются убить, память как отшибло. — С ней, того и гляди, случится истерика. — Какая разница, на чем они нас туда привезли? В конце концов, главное, что привезли, а остальное не важно.
— А куда запропастилась эта украденная машина? — спрашиваю я. — Она что, улетела?
Моузби без конца ерзает на стуле. Тут он дал маху, и он это знает.
— Они вернули ее на прежнее место. По-моему, поставили туда же, где она и была.
