– Послушайте,– позвал он.– Вы кто?
– Да. Я думаю, как сказать,– откликнулся голос.– Я мог бы сказать правду, сказав так: я – никто. Но понадобилось бы долго и много объяснять, нарушая порядок вещей. Ничем же не объясненное сказанное лишится смысла. Поэтому лучше я скажу так: я – узник. Это тоже правда. Потому что я нахожусь здесь давно, под замком и не имею даже имени. Меня зовут "Комната В". "В" означает – внизу.
– А-а… Никодим? Вы сказали, что…
– Нет. Это не так. Тебе показалось это от волнения. Тебе очень хотелось что-либо прочесть, и ты прочел. Но если хочешь, можешь называть меня так. Теперь это будет верней, чем "Комната В". Потому что мне предстоит отсюда уйти.
– Да? – насторожился Анна.– А… как?
– Лучше я скажу, почему – теперь. И ты поймешь – как. Так будет правильнее.
Легкий голос сочился снизу. Его можно было прикрыть ногой.
– Я был пленник. И потому оставался пленником. Иначе это было бы вторжением в порядок вещей. А тот, кто ищет порядка, не имеет права ломать его – тем паче для того, чтобы его восстановить. Но теперь все произойдет без меня. Я только ждал. Сперва я ждал родник, который пробьет стену, чтоб я мог говорить с тобой, когда ты придешь. Затем я ждал столяров, которые не запрут дверь, чтобы ты мог войти. Затем я ждал тебя. И заговорил только в ответ.
– То есть вы хотите сказать…– промямлил Анна. В сущности, это был финт: он не понял, что можно сказать такой галиматьей.
– Нет. Ничего, кроме сказанного,– возразил голос.– Все, что так долго продолжалось со мной, было вторжением в естественный порядок. Меня держали здесь, чтобы я делал это, и я был пленник. Мне необходимо прекратить это и уйти, чтобы прекратить это. Но объяснять, удивляя, и снова объяснять, удивив, значит, продолжать вторжение. Все должно придти само. Как родник. И ты должен все понять сам.
– Хорошо,– опытно согласился Анна.– Но, честно говоря, трудно сосредоточиться. Честно говоря, я думаю о какой-нибудь железяке. Понимаете, здесь дверь…
– Нет. Это неверно. Об этом думать не следует,– тихо сказал голос.
– То есть… почему?
– Потому что ты должен понять совсем другое. Но ты в волнении и можешь не понять надлежащего. И я скажу,– еще тише пообещал голос.– Я скажу так: некий человек угрожал другому многими бедами. Но сам имел тайну. И тогда тот, другой, пообещал раскрыть его тайну перед людьми. И угрожавший, страшась раскрытия тайны, стал оберегать своего врага, следуя за ним на всяком пути его и даже сражаясь за него, и находя его повсюду, где бы ни случилось быть. Ибо пропажа того человека в день первый грозила раскрытием тайны в день второй…
