С наступлением осени вы видите на мостах и углах многолюдных улиц мальчиков и девочек, предлагающих прохожим свои товары раздирающим душу криком:
— Грош за овечку, сударыня, купите, только грош! Подходя ближе, вы видите несчастных, дрожащих от холода детей, одни держат на коленях коробочки, в которых лежат маленькие деревянные овечки. Другие — бегут вслед за прохожими и предлагают им жалобными голосами маленькие букетики цветов, чтобы потом на вырученные деньги купить себе еду.
Две девочки, с корзинками в руках, быстро шли по оживленным улицам по направлению к заставе. Стоял сырой и холодный сентябрьский вечер. На башенных часах давно уже пробило девять.
Одна из девушек, высокая и стройная, была лет шестнадцати, другая — маленькая дурнушка — помладше.
— Накрой корзинку платком, Лина,— сказала старшая,— Воздух сырой, и пряники, которые ты опять не продала, размокнут; смотри, чтобы тетя Фукс тебя за это не поколотила.
— Помоги мне, Маргарита, корзина такая тяжелая, да еще на этой руке у меня палец болит!
Маргарита, которая продала все полученные Для продажи букеты и апельсины, накрыла корзину своей спутницы концом ее платка.
— Мне холодно! — жалобно произнесла младшая девочка.
— Давай мне твою корзину, я ее понесу, а ты возьми мою, закутайся платком, и давай поспешим.
— Ты такая добрая, Маргарита, если бы не ты, мы бы умерли с голода! Вот идут Фриц и Антон, не позвать ли их?
— Нет, Антон очень злой!
— Зато у него много денег,— прошептала младшая.— Знаешь, что мне вчера Фриц про него рассказал? Третьего дня в цирке он украл у одного господина из кармана часы; такому ловкому воровству он научился у господина Фукса.
— Говори тише и не рассказывай об этом никому другому, Лина, а то тебя посадят в чулан на три дня и на три ночи!
— Ох, уж этот чулан! — тяжело вздохнула младшая.— Там так много крыс, я чуть не умерла со страху, когда меня посадили туда в прошлый раз за то, что у меня из корзины украли пряники!
— Я знаю, ты так кричала, что несколько дней не могла говорить! Тебе еще больно?
— Иногда вот тут! — Девочка показала на свою впалую грудь, прикрытую дырявым платком.
— Сегодня вечером и завтра я постараюсь дать тебе побольше хлеба! Пусть Фриц и Антон идут себе, не смотри на них, мы их опередим!
Маленькая девочка, поглядывая иногда на мальчиков, шедших в стороне, следовала за Маргаритой. Они миновали, наконец, заставу и вышли на Мельничную улицу, где сгрудились дома рабочих и малоимущих людей; иногда их теснили фабричные корпуса.
