— Один?
— Если хотите, один.
— В таком случае потрудитесь устроить, чтобы он завтра вечером явился на перекресток дорог, находящийся близ рощи.
— Отлично! А вы имеете верного слугу?
— Я найду его. Есть человек, который охотно затевает ссоры и при этом обыкновенно прибегает к оружию; он меня не знает, но я знаю его; товарищи называют его Кастеляном.
Глаза Леоны заблестели.
— Место, назначенное вами, достаточно безлюдное и уединенное? — поинтересовалась она.
— Весьма уединенное. Потрудитесь назначить графу явиться в шесть часов вечера, уже будет достаточно темно. Могу ли я быть уверен в вашей услуге?
— Несомненно, барон, и на будущее можете смело располагать мною,— отвечала коварная красавица.— У меня тоже есть человек, который не остановится ни перед какими препятствиями, лишь бы сделать мне приятное.
— Вы имеете в виду преданного вам Гэрри?
— Угадали! Только он слишком вспыльчив и безрассуден, поэтому я только заставлю его, не говоря с какой целью, написать приглашение, которое, я надеюсь, достигнет своей цели.
— Вы волшебница, сударыня,— воскликнул он и, увидев, что Леона собирается к отъезду, добавил: — Через несколько дней я буду иметь честь справиться о вашем здоровье.
Эти слова смутно, как бы во сне, услышала в соседней комнате принцесса, придя в себя после обморока.
Когда Леона и барон Шлеве вышли наружу, на освещенную луной лужайку, последний обратил внимание своей спутницы на то, что слышал звуки, доносившиеся с другой стороны павильона или с опушки леса. Мисс Брэндон, которую Эбергард называл «графиней Понинской», поднялась на взгорок, чтобы оттуда обозреть всю местность; камергер, стараясь, по возможности, скрыть свою хромоту, последовал за ней.
Мы уже знаем, что они вдруг увидели перед собой того самого человека, которого только что поклялись убить, и не одного, а в сопровождении особы, появление которой привело камергера в неописуемое изумление.
После того как принцесса и граф Монте-Веро скрылись в лесу, Леона, демонически улыбаясь, подала своему единомышленнику руку в знак нерушимого союза. Содрогание вызвала бы эта ужасная пара, освещаемая бледным светом луны, у каждого, кому довелось бы их сейчас видеть.
Когда на следующее утро Эбергард проснулся в своей спальне в столице, куда королевский поезд прибыл уже далеко за полночь, перед его постелью, которая помещалась в большой прохладной комнате позади известного уже нам кабинета, стоял негр Сандок. Он походил на статую из черного мрамора. Черные руки в белых перчатках держали золотой поднос.
