Второй кон
Чарлз строго посмотрел на Джона, видом своим показывая: «Тебе это не понравится, но я должен сказать правду», — и сказал:
— Когда это первое посткоммунистическое обалдение пройдет, венгры вдруг поймут, что демократии бывает слишком много. Они поймут, что рука на руле должна быть потверже, и сделают верный выбор: сильная Венгрия с настоящей идеологией национального единства. — Помолчав, Чарлз пристально посмотрел на Джона, на Скотта и закончил: — Как у них было в начале сороковых.
Марк:
— Как говаривал мой отец, свою боль нужно видеть в сравнении. Всегда найдется кто-то, кому еще хуже. В этом извечное утешение.
Эмили:
— Хороших людей в мире больше, чем плохих. Я правда в это верю.
Джону ясно, что Эмили твердо в это верит, и он понимает, что такая изначальная вера, редкая и удивительная, — именно то, чего нет у него, чего ему не хватает, дабы жить полной и насыщенной жизнью. Еще ему нравится, что принуждение солгать два раза подряд оказалось для Эмили слишком тяжким, и теперь она в страхе предчувствует, как ей придется до конца игры дважды солгать.
Скотт, не готовый играть на высшем уровне и обратившийся к чистым вероятностям.
— Пешт нравится мне больше, чем Буда.
Он живет и работает в холмах Буды, через реку от городских колец и перекрестий Пешта.
— Тупо, — роняет Габор. — Ниже достоинства игры. Ты лоханулся.
— Иди в жопу, жопа! — парирует учитель английского.
Джон (чья ром-кола тем временем прибыла и без всякой причины поставлена перед Марком такой же мрачной, но в остальном совершенно другой официанткой):
— Через пятнадцать лет мир будет говорить об удивительных американских художниках и мыслителях, что жили в Праге девяностых. Вот где сейчас настоящая жизнь, не здесь. — Джон тянется через стол за своим ромом и сталкивает стакан Габора Скотту на живот. Скотт вскакивает, хватает поспешно предложенную Эмили салфетку и — богатой натрием карпатской минеральной водой — смачивает коричневую травяную массу, расползающуюся в промежности его теннисных шортов.
— Не трите, а промакивайте, — советует Эмили с неподдельным участием.
Третий кон
— Должен признаться, — медля, говорит Габор, когда Скотт садится на место, — я на минуту приревновал, когда Эмили проявила к тебе такой интерес, Скотт. — Чарлз поднимает глаза на Эмили, потом отводит взгляд и, выплюнув воздух сквозь дрожащие губы, добавляет: — И к промакиванию твоих штанов, — как будто непристойная концовка должна отвлечь от неловкой правды, скрытой в его словах.
