Итак, эскадра продолжила медленный сплав по течению. А в похмельном Алашлыке события полетели стремительно. Едва мачта последнего струга затерялась среди прибрежных хвойных верхушек, как Повелитель Неба и Воды, он же — Правое Переднее Копыто (ППК) восстал из мертвых. Вернее, — восстало.
Таузак открыл сначала один глаз, увидел сквозь мех, что над ним нет никого, кроме неба. Открыл второй глаз, развел глаза в разные стороны. Тоже чисто. Перевернулся на живот. Не бьют! Вскочил на копыта, завизжал на всю Сибирь. И сразу сбежалась глупая охрана, из хижин выскочили местные жители с простым, но надежным метательным оружием. А вот и коней привели. Маленьких таких, типа нашего Конька-горбунка. Только не калек. Таузак в три подскока оказался на спине волшебного животного. Два его офицера тоже взлетели в седла, ну, не в седла, конечно, а на попоны кожаные, — и понеслись вперед неожиданно быстро, как на мотоциклах. Таузак в окружении пеших воинов чинно потрусил по едва заметной дороге в неизвестном направлении. Правое Переднее Копыто спешило воссоединиться с Верховным своим Конем.
Все-таки, неспешны сибирские реки! Пока господа оккупанты наслаждались водной гладью, князь Таузак успел доехать до осеннего царского кочевья, красочно доложить ему о «движении на Сибирь неведомых бледнолицых людей», скромно описать схватку своего отряда с неисчислимым рогатым войском, возблагодарить предков за чудесное избавление от коварного пленения, и посоветовать царю рвать когти, куда пожелает.
Кучум таких диковин сроду не видал, и посмотреть на европейский зверинец ему было охота. Царь выслал на перехват Ермака конный отряд своего младшего сына, царевича Маметкула. Маметка погнал табун к урочищу Бабасан. Здесь по иронии судьбы замкнулось извечное речное кольцо, но на новом уровне развития. Тобол у Бабасана проделывал в те времена точно такой же фокус, как и Волга у Самары. Так что, Пан, Богдан, Кольцо Иван и Ермак с ними напоролись на то, за что довольно долго цеплялись и боролись. Едва Тобол завалился влево в крутом вираже, а суда вынесло к берегу, как из рощицы на Бабасанском полуострове выскочили конные лучники и прямо с коней произвели залп. Стрелы неприятно замусорили воду вокруг стругов. Одна воткнулась в мачту Ермака, другая пробила парусину птичьей клетки. Ермак рассердился. Рявкнул команду. Стали заряжать стволы, разжигать фитили. Но всадников и след простыл. Они теперь высовывали из-за елок любопытные лошадиные морды.
