– Прощайте! – закричал вдруг Конан во всю мощь своих легких и с удовольствием услышал, как где-то очень далеко отозвались ему потревоженные колокольчики.
Луксур открылся двум путникам великолепием пестрых витых башен, мощью ослепительно белых стен, скупой зеленью садов, стиснутых оградами… и, конечно, стражей. Стражники у ворот без интереса смотрели на странную пару путешественников, которых роднило, пожалуй, только одно: оба были пыльными, оборванными и уставшими.
Во всем остальном эти двое разнились. Один – рослый мускулистый северянин, вооруженный только мечом, рукоять которого выглядывала из-за могучего загорелого плеча. Второй – маленький верткий стигиец, с головы до ног увешанный амулетами, талисманами и разными мешочками, где хранились снадобья, порошки, коренья и прочее.
Отобрав у путников последние несколько монет, стражники равнодушно пропустили их в город, Конан хмуро поглядел на алчных блюстителей закона, но счел за благо промолчать. Его занимало другое: как попасть во дворец Мутэмэнет и как вынести оттуда сокровища. Нетрудно догадаться, что пленный брат стигийца беспокоил его мало.
Нет, иная дума точила киммерийца. По своему опыту общения с магами и их сокровищницами он хорошо знал: далеко не все, что выглядит драгоценными камнями и золотом в подвалах какого-нибудь чудодея, является таковым на самом деле. Тратишь колоссальные усилия, сражаешься с демонами, побеждаешь, в конце концов, самого мага – и в результате становишься счастливым обладателем кучи сырой глины или… того хуже. У колдунов специфическое и довольно злобное чувство юмора.
Нет, нужно сперва хорошенько, как следует приглядеться…
Когда узкие, извилистые улицы Луксура поглотили их, Гирадо тихонько хмыкнул и вытащил откуда-то из своего богатого арсенала мешочков и потайных кармашков несколько серебряных монет. Конан присвистнул.
– Похоже, ты задался целью перещеголять меня, стигиец.
– Просто я предусмотрителен, – скромно отозвался Гирадо. Он был польщен похвалой киммерийца.
Недолго думая, оба приятеля завернули в ближайшую таверну. Она называлась «Разбитая ваза». В полном соответствии с этим названием все кувшины и вазы, стоявшие в нишах стен и служившие для украшения помещения, были разбиты или со щербиной. Странно, но это выглядело даже красиво. Все целые кувшины, с точки зрения варвара, были на одно «лицо»; а вот разбитые представляли довольно живописную картинку. А что бесполезны… Что ж, были ведь другие кувшины, совершенно целые, и в них хозяин подавал гостям вино и воду.
