Та же молва шепнула работорговцу и еще одну мыслишку: дурной из синеглазого варвара любовник – поговаривают, будто его хотела залучить к себе под покрывало сама Альфия, а он поставил ее на место. Последнее внушало Ихану определенную симпатию к варвару: нахальную бабу давно следовало приструнить. Слишком уж много у нее родственников, судьбу которых она устроила самым выгодным образом.
Если Дин предложил за варвара хотя бы пару медяков – участь громилы будет решена. И Ихану спокойнее, да и человек, который щелкнул по носу Альфию, получит свободу. Не задержится же он у Дин в рабах надолго? Этой девочке не то что раба содержать – ей себя бы прокормить. Вон какая худая, кожа да кости. Наверняка голодает.
Для Дартина весь этот клубок соображений и сомнений, что теснились под низким мясистым лбом торговца, был настолько очевиден, что он даже ухмыльнулся. «Напрасны твои надежды, толстяк, – мысленно обратился Дартин к работорговцу. – Рассчитываешь сбыть негодника с рук и повесить его мне на шею? Не получится! Все наши с Дин деньги – у меня, а я не настолько глуп и ни гроша девчонке не дам, что бы она мне там ни говорила. Не дам и все тут. Мало ли что ей взбредет в голову. Сегодня варвар, завтра шелковые шаровары, послезавтра паланкин или зонтик с кхитайскими картинками. Нет уж. Я намерен купить себе хорошую лошадь и уехать отсюда. Не уйти пешком, а уехать. И не на чужом верблюде, охраняя чужой караван, а на собственном скакуне. Когда-нибудь мне должно повезти!»
Дин повелительно протянула руку к рабу.
– Иди сюда, – сказала она, и он шагнул вперед, продолжая улыбаться девчонке совершенно дружески.
Она еще раз пристально посмотрела на него, потом перевела взгляд на торговца.
– Кто он? – спросила Дин.
– Какой-то варвар, дочка, – ответил Ихан. Дартина поразил дружеский тон, которым разговаривал с нищей девчонкой этот бессердечный человек. А ведь знает, что она спрашивает из простого любопытства. – Дикари все строптивы, – добавил торговец, – но этот – сущее наказание. – Он дернул бровью и добавил вполголоса: – Сказать по правде, я его побаиваюсь.
– Откуда он?
– Вроде, попался на воровстве, – пояснил торговец. – Хотя сама знаешь что говорят разные слухи А может, грабитель. Или наемник. Или всего понемножку. С такими людьми очевидно одно: если их высечь кнутом или продать в рабство куда-нибудь на мельницу, то всегда найдется преступление, совершенное ими в прошлом и подлежащее наказанию, такому если не более суровому.
