Вообще, коллектив в «Спартаке» оказался классный. Разница между звездами и молодыми почти не чувствовалась. Конечно, у всех были свои характеры. Дасаев был импульсивным, и мне это нравилось. Он очень не любил пропускать голы, сразу заводился. По-настоящему жил в воротах. Мне нравилось бить ему на тренировках. Мы постоянно на что-то спорили — на кувырки, отжимания. И я не раз заставлял Рината кувыркаться.
Дасаев был едва ли не единственным человеком в «Спартаке», который мог спорить с Бесковым. На разбоpax игр никому не позволялось говорить лишнего — а он мог. Как-никак капитан. Да и лучший вратарь страны.
Хидя, Вагиз Хидиятуллин, был более жесткий и взрывной. Мог «напихать» кому-то из молодых. Многие из ребят моего возраста на Хидю обижались. Он держал грань: если ты молодой, то должен знать, что молодой. Вагиз мог резко ответить и тренеру, но Бесков сразу ставил его на место, не давал особо высказаться, как Дасаеву. Константин Иванович знал, что Хидя способен сказануть лишнее. Если Дос мог поспорить-посмеяться, то Хидя порой был готов вспылить и огрызнуться. Поэтому Бесков моментально его осаждал.
Буба, Александр Бубнов, казался более конструктивным. На поле выглядел строгим, жестким, как защитник, а в быту любил прийти к нам, молодым, рассказать, что и как надо делать. Короче говоря, лапшу на уши повесить. Сейчас он такой же философ в своих газетных комментариях, критик-аналитик. Он тоже пытался на разборах отвечать Бескову, но в долгие дискуссии с тренером не лез, уступал.
Федор Черенков — тихоня. Многие в Тарасовке его даже не всегда узнавали, настолько незаметно он себя вел. Приходил, раздевался, шнуровал бутсы, и на поле. Два слова скажет, зато обыграет пятерых, отдаст голевой пас пяткой, и все смотрят, раскрыв рты.
Радик, Серега Родионов, был столь же скромным, как и Федор, Он и сейчас не изменился.
Дедовщины в «Спартаке» не было, были нормальные футбольные порядки. Если ты молодой, то без лишних слов должен брать сетку с мячами и нести ее на поле. Я тоже поначалу так и делал. До тех пор, пока не стал игроком основы. С этого момента я с радостью начал уступать это «право» дублерам, которые тренировались вместе с основной командой. Еще бы — статус-то у меня сразу повысился.
Кстати, это отразилось и на зарплате. В «Спартаке» было три ставки: дублера, игрока «под основой», и твердого футболиста основного состава. Я поначалу был на ставке дублера. Она составляла шестьдесят рублей. Столько же получал и в «Пресне». Но в «Спартаке» меня достаточно быстро, уже месяца через четыре, перевели на зарплату игрока основного состава. Разницу я почувствовал сразу. Эта ставка составляла уже сто восемьдесят рублей. Понятное дело, у моих сверстников эти изменения вызвали неоднозначные эмоции. Раньше мы получали зарплату в один день. И все друг у друга спрашивали: «Тебе сколько дали? А тебе»? И тут — неожиданные изменения.
