Кира молчала минуту, глаза её стали круглыми от страха, потом она быстро схватила меня за руку холодной, как лед, рукой и прошептала:
— Хорошо. Согласна, идем! Только позовем Белку и Люду.
— Ну, нет, на это я не согласна, — горячо возразила я. — Если Белку взять — завтра же весь институт об этом узнает. A Люду… Знаешь, Кируня, Люду мне даже совестно приглашать… Она до сих пор не может оправиться от постигшего ее удара. Потерять так ужасно мать и брата в несколько дней! Не тревожь ее по пустякам, Кира. К тому же она устала и сейчас спит и Белка спит тоже. Пойдем вдвоем.
— Ну, хорошо, пойдем! — нерешительно произнесла Кира, и я отличию видела по ней, что она трусила.
Мы наскоро накинули нижние юбки, платки и босые прошмыгнули в коридор. Миновать его, спуститься во второй этаж, где помещалась зала с примыкавшими к ней селюльками — было для нас делом нескольких минут. Дрожа от холода и еще какого-то неведомого нам чувства, мы осторожно открыли дверь, ведущую из залы в музыкальные крошечные комнатки-номера, и вошли в один из них.
— «Этот» как раз подле! — шепнула мне Кира, — привидение играет свою сонату в седьмом номере, а это восьмой. Значит рядом.
— Ну, вот и отлично! Да что ты трясешься? Боишься разве? — умышленно веселым голосом произнесла я, скрывая этим мое собственное странное волнение.
— Ну, вот еще! — храбро тряхнула головой Кира, в то время как руки её, холодные, как лед, вцепились в мои.
В селюльках было темно и жутко. Крошечные окошки, выходившие в сад, едва пропускали слабый неровный свет месяца. Белые лунные пятна испещряли иол.
Мы сели, обнявшись, на круглом зеленом табурете и стали тихо беседовать между собой.
— Как у нас сегодня славно в деревне! — говорила я. — Папа устраивает елку для крестьянских ребятишек. Они соберутся все в школу… Славные, румяные такие бутузы!.. Пропоют тропарь празднику, елку зажгут, гостинцы поделят, а там колядовать пойдут по деревне… Хорошо! А кругом-то сугробы, снег… Огни в избушках, а наверху звезды, без счета, без числа. Прелесть, как хорошо! A у вас хорошо бывает в этот вечер, Кира?
Она задумалась на минуту. Потом черные цыганские глаза её заискрились.
— И у нас хорошо! И у нас елка. В офицерском собрании или в нашей квартире. Ведь папа — командир полка… Он и устраивает елку для детей офицеров. Ужасно весело! Полковой оркестр играет… Дамы нарядные, веселые… Ужасно досадно, что так далеко наш город и я не мо……
Кира внезапно смолкла и глаза её округлились от ужаса… В соседнем номере совершенно ясно послышались тихие, красивые аккорды… Вот они повторились… Вот еще и еще… Вот перешли в чудную, захватывающую мелодию. Чьи-то искусные руки с редким мастерством играют известную всем, красивую, звучную «Sonate pathétique». Целая река звуков выливалась из-под пальцев невидимой загадочной музыкантши…
