* * *
Вторая смена благополучно закончилась, и ученики разбрелись по домам. Школа готовилась к ночному покою — гасился свет в классах, запирались двери. Проверялись все выходы из школы, включалась сигнализация. Наконец, и последние припозднившиеся учителя уходили из школы — неохотно покидали гостеприимный кабинет физики трое приятелей: физик, завхоз и физрук. Оставался только ночной сторож.
Пенсионер Иван Романыч был себе на уме и особенно ни с кем и ни о чём не распространялся — боялся потерять работу и угодить в одно нехорошее заведение.
Жизнь не больно баловала Ивана Романыча: тяжёлые послевоенные годы, голодное детство, служба в Вооружённых Силах, а потом лет десять он мотался по заводским общагам — парню из деревни трудно приобрести городское жильё. Нашёл себе такую же деревенскую девчонку, женился, и получил комнатку в общаге. Иван думал, что это счастье — своё жильё в городе. Так они прожили много лет, детей не заимели.
Потом грянула перестройка, а за нею и гласность — вместе со всеми Иван радовался и говорил мстительные слова на оборонку: вот, вояки, получили своё!
Тогда было новое и пьянящее время неограниченной свободы информации, и советские граждане буквально упивались обильно открывшейся правдой. Им объяснили, что все беды страны от чрезмерных вложений в вооружение и оборону. И Иван злорадствовал над соседом по общежитию Петром Савосиным, когда тот в неделю лишился своего привилегированного положения оборонщика и ходил с круглыми от изумления глазами:
— А ты что, Петька, думал, вечно вы на нашем горбу жировать-то будете? Вечно вам кормушка? Отплакались тебе, Петька, наши слёзки! Накось, выкуси нашей-то житухи!
С тех пор Иван и Пётр стали непримиримыми врагами. Перестройка канула в вечность, про кровопийц-оборонщиков скоро все забыли — настали новые времена: инфляция стремительно съедала все накопления. За битвой с жизнью Иван не заметил как похоронил свою Валюшу. А потом общагу расселили по мелким коммуналкам, и Романычу опять не повезло: он оказался в одной квартире со своим давним идейным врагом — Петром Савосиным.
Настала подлинная чернота: мизерная пенсия и комнатка в четырнадцать метров. А у Петра нашлись какие-то привилегии — получил он и пенсию побольше, и комнату побольше — двадцать метров. Кухню поделить они так и не сумели, и каждый готовил у себя в комнате на электрической плитке, хотя за газ платили пополам. И ванной ни тот и ни другой нормально пользоваться не могли — всё цапались по поводу уборки.
