Теперь говорят и сказывают-рассказывают
Когда Окассен услыхал слова Николетты о том, что она хочет уехать в другую страну, он страшно опечалился.
– Прекрасная, нежная подруга, – сказал он, – нет, вы не уедете, иначе я умру. Первый, кто вас увидит и кто только сможет, сейчас же схватит вас и положит на свою постель и сделает вас своей наложницей. А после того, как вы разделите ложе не со мной, а с другим человеком, не думайте, что я буду ждать, пока попадется мне нож – нанести себе удар в сердце и умереть. Нет же, я вовсе не стану дожидаться этого, но при первом удобном случае, лишь я увижу каменную стену или серый камень, я так сильно ударюсь головой, что глаза мои выскочат и вытекут мозги. Лучше мне умереть такой страшной смертью, чем услышать, что вы разделили чужое ложе.
– Ах, – сказала она, – я не могу поверить, что вы меня так любите, как вы говорите, но я вас люблю еще больше!
– О прекрасная, нежная подруга! – воскликнул Окассен, – не может быть, чтобы вы любили меня даже так же, как я вас. Женщина не может так любить мужчину, как мужчина женщину. Ведь любовь женщины в ее очах, и в кончиках грудей, и в ступнях ног, а любовь мужчины покоится в сердце, и уйти оттуда она не может.
Пока Окассен и Николетта беседовали между собой, городская стража с обнаженными мечами под плащом прошла вдоль по улице. А дело было в том, что граф Гарен приказал воинам убить Николетту, если они смогут схватить ее. И страж, находившийся на башне, видел их и слыхал, как они говорили о Николетте и собирались убить ее.
– Боже! – воскликнул он, – как жаль будет прекрасную девицу, если они убьют ее. Было бы очень добрым делом, если бы я незаметно для воинов посоветовал ей остерегаться их. Ведь если они ее убьют, умрет господин мой Окассен, а это будет очень горько.
