– Да поможет вам бог, милые дети!
– Да благословит вас господь! – сказал тот, что был поречистее остальных.
– Милые дети, – продолжал Окассен, – повторите песню, что вы пели сейчас.
– Мы не повторим ее, – сказал тот, что был поречистее остальных, – и да будет проклят тот, кто споет ее вам, прекрасный господин.
– Милые дети, – сказал Окассен, – да знаете ли вы меня?
– Конечно, мы отлично знаем, что вы – Окассен, наш молодой господин, но мы принадлежим не вам, а графу.
– Милые дети, спойте, я вас прошу.
Ах, черт побери! – воскликнул пастух. – Зачем я буду петь для вас, если я не расположен. Ведь во всей стране нет, кроме графа Гарена, столь сильного человека, который застал бы моих быков, коров и овец на своих лугах и осмелился бы их прогнать без опаски, что ему выцарапают глаза. Так для чего же я буду вам петь, если я не расположен?
– Да поможет вам бог, милые дети, вы сделаете это! Со мною десять су, – вот, возьмите.
– Деньги мы возьмем, господин мой, но петь я не стану, потому что уже дал клятву. Но я вам все расскажу, если вы желаете.
– Ради бога! – воскликнул Окассен. – Чем вовсе молчать, хотя бы расскажите!
– Господин мой, мы были здесь между первым и третьим часом и ели наш хлеб у этого ключа, как делаем это теперь. И пришла сюда девица, прекраснее всех на целом свете, и мы подумали, что это фея, и весь лес озарился от нее, и она нам дала много денег, и мы ей за это обещали, если вы придете сюда, сказать вам, чтобы вы поохотились в этом лесу: будто здесь живет зверь, от которого вы и частицы не отдадите, если сумеете только его поймать, ни за пятьсот серебряных марок, ни за какие другие сокровища. А у зверя есть такое лекарство, что, получив его, вы исцелитесь от своей болезни. А должны вы взять зверя за три дня, иначе никогда больше его не увидите. Теперь охотьтесь, если желаете, а не желаете – не надо! Я же исполнил то, что обещал ей.
– Милые дети, – молвил Окассен, – вы мне достаточно сказали, и бог да поможет мне найти зверя!
Теперь говорят и сказывают-рассказывают
Окассен поехал по лесным дорогам, и быстро нес его конь. Не думайте, что репейник и шипы щадили его. Вовсе нет! Они раздирали его платье, не оставляя ни одного живого места, и кровью покрыты были его белые руки, все тело, и ноги, и струилась она из тридцати или сорока ран, так что по следам крови на траве можно было узнать, где проехал рыцарь.
