Взяв Алексея под руку, он повел его вперед и остановился возле одной из картин.
- А тут вы что скажете?
На картине во вполне реалистичной манере, было изображено разбитое зеркало, в осколках которого отражались то кремлевские звезды, то Днепрогэс, то грозная 'тридцатьчетверка' на фоне полуразрушенного рейхстага.
- А почему зеркало разбито? - Алексей обернулся к Анатолию Петровичу.
- Осколки империи. - Коротко пояснил профессор.
- Картина хорошая, но только с концепцией я не согласен. - Алексей покачал головой. - Империя не погибла. Ни та, что до семнадцатого, ни та, что до девяносто первого. Просто выгорело все наносное, лишнее. А осталось то, что составляло суть, ядро государства. Мы же не считаем подвиги русских витязей чужими? Шипка, Севастополь, Курск, Берлин... У вас кстати... это ведь ваша картина? Тридцать четверка неправильно нарисована. Ствол слишком тонкий. Это... ну в общем не совсем пушка сороковых годов двадцатого. Это можно сказать совсем не пушка.
- Но я рисовал с реального образца! - Возразил Анатолий Петрович.
- Не с того, что сейчас стоит возле исторического музея? - Алексей улыбнулся. - Это гораздо более поздняя модификация. Лучше с того, что стоит на Кубинке.
Профессор кивнул видимо делая себе зарубку на память, и снова потащил Белого по залам.
- А тут вы что скажете? - Он кивнул на огромное полотно на котором маленькая девочка с улыбкой тянула руки к могучему древесному стволу, в рисунке коры которого проглядывало лицо старика. Ветви дерева словно руки обнимали хрупкую фигуру и солнце, едва проглядывавшее сквозь ветви, высвечивало на лице девочки какой-то символ. Само лицо девочки, отчего то вызывало у Алексея волну щемящей тоски и теплоты, словно он видел своего еще не рожденного ребенка.
- Это... тоже ваше? - Алексей стоял словно завороженный не в силах оторвать взгляд от полотна.
- Нет... - Профессор тихо рассмеялся. - Так мне никогда не нарисовать. Это Алик Абиев. Вон он, кстати, беседует с журналистами... Алик! - Анатолий Петрович окликнул высокого черноволосого молодого человека в белоснежном пушистом свитере, темно-зеленых мешковатых брюках и тяжелых армейских ботинках.
Быстро закончив интервью, молодой человек подошел и после взаимного представления кивнул на картину.
- Нравится?
- Очень. - Алексей чуть слышно вздохнул. - Не продадите?
Художник громко рассмеялся.
- Эту, никогда. Да и обещал я тут, одному человеку, что если решу продать, то сразу обращусь к нему.
