Я одобрительно смеюсь. Так ли нам нужно говорить о Канаде? «Hoy-доз»[4], как назло, остались в другом бумажнике.
— А из какой части?
— Э?
— Из какой части Канады?
— Альберта.
Если бы он не сидел за столом, так небось затанцевал бы по комнате.
— Канадские Скалистые — ух, до чего высокие!
Высокие, это точно. Даже из Летбриджа видно. Собственно, ничего другого из Летбриджа и не видно, а он мне про «махонькую» Японию втолковывает!
— Вы бывали в Скалистых горах?
— Мы там медовый месяц провели. Пять… нет, шесть лет назад. Банф, Лейк-Луиз, Джаспер. Природа какая! Повезло вам там родиться.
И кто же устоит перед такой природой?
— В Скалистых горах театров маловато.
Он возвращается к позабытой анкете. Влажно втягивает воздух сквозь крохотные пробелы между зубами, глубоко вздыхает.
— Вы хотели бы обосноваться в Токио?
— Токио очень мил. Но боюсь, большие города меня не слишком прельщают.
— Никакой природы, — хмыкает он.
— Вот Киото звучит заманчиво.
— Киото! — И снова — волшебное слово. — Я сам из Киото.
Я кланяюсь, радостно отдавая должное этому факту.
— А знаете, что говорят про жителей Киото? Ну же, выкладывай.
— Люди в Токио суховатые, работают день-деньской, шевелись-шевелись-шевелись, быстро-быстро-быстро. А в Киото люди «с перчиком», как и еда. Никуда не спешат.
— Похоже, местечко как раз для меня.
На краткое мгновение он встречается со мной взглядом.
— Но театр, с английским языком… трудновато будет.
— Не обязательно театр; просто это моя квалификация.
Он сверяется с анкетой. — Труппа «Воображаемый театр»? Ни до кого не доходит. Вот уж правда удачное название.
Выхожу из бюро по трудоустройству «Мияко» — и попадаю точнехонько в рот. Стена передо мною сверху донизу заклеена огромными объявлениями. На каждом — черно-белые улыбающиеся рты. Под каждым из ртов — незатейливая черная буква вроде квадратика. А под ним — слово «ОРО». Чего рекламируют — зубную пасту или печенье?
