Она так красива, так совершенна и так… достижима, думал он, глядя, как такси удаляется по обсаженной желтовато-зелеными ивами улице. По движениям головы Мурасаки Мак-Брайд ему было ясно, что она оживленно болтает с шофером на своем беглом, кокетливом японском, а поворот головы шофера указывал, что ему это льстит и нравится. Спиро вдруг странным образом почувствовал себя обделенным; грусть, чуть ли не разочарование были реакцией на претворение немыслимого желания во что-то вполне реальное. Она, конечно, не сказала «я хочу тебя, милый», но намерения ее были предельно ясны.
Печаль в приближении коитуса полностью завладела Спиро; мучила мысль, что его иллюзорный роман погиб, закончен, не успев начаться, и что, чем ярче будет минутная близость, тем более одиноким окажется он перед лицом неизбежного расставания. А если к тому же слухи верны и она в самом деле распутница, способная увлекаться только на миг? В таком случае, надоевший ей, он потеряет не только спокойствие духа, но и прекрасно оплачиваемую работу!
— Ну и ну, — сказал он, — да ведь я на пороге крушения своей жизни. — Но тут же губы его растянулись в усмешке и он сделал ликующий жест (кулак с размаху бьет из-за спины под дых), свойственный игрокам в шары и неудачникам в приключенческих фильмах, когда они удачно забивают шар в лузу или одерживают верх над нелепо преувеличенной напастью. — Да-а! — выкрикнул он, — и я с нетерпением жду начала!
Вернувшись в кафе, Спиро, пытаясь успокоиться, попросил поставить Бранденбургский концерт № 3, ре-мажор, уселся за барьером в дальнем конце зала и попросил чашку черного кофе — на случай, если понадобится бодрствовать всю ночь.
— Извините, пожалуйста, — услышал он голос, говоривший на американском английском, явно принадлежавшим кому-то с Восточного побережья. Тембр был носовым, тон горячим, настойчивым. — Вы вправе прийти в ужас от моих манер, но дело в том, что я сидела как раз за перегородкой от вашего столика, бессовестно вслушивалась и теперь просто лопну, если не выясню, чем закончилась эта потрясающая история.
Поскольку день был явно судьбоносным, Спиро сразу же понял, что голос принадлежит высокой юной блондинке, тонкой, но дивно сложенной, знойной и ослепительной. С томиком «Илиады» в руках (на древнегреческом, разумеется), она попросит его пойти с ним потанцевать в Роппонги и вынудит тем самым сделать выбор между предметом давнишних фантазий и женщиной, к которой самым неподобающим образом обратились недавно его мечты.
