«Попей каламиновую микстуру», — посоветовал лаконичный Гуннар.
Живую Легенду — как ее неизменно именовали в англоязычных газетах, хотя сама она всегда вздрагивала от этого титула, — звали Урсулой Мак-Брайд, но она пользовалась псевдонимом Мурасаки Мак-Брайд и целых тридцать лет жила в Японии, куда приехала двадцатилетней девушкой. Свою первую книгу «Кипящее сердце» — ярко окрашенный эротикой гимн гостиницам на горячих источниках — она выпустила, когда ей было двадцать пять (возраст, в котором Спиро Сугинами пребывал ныне), и с тех пор неизменно публиковала по новинке в год. Почти все они становились бестселлерами в Японии и находили вполне достойных читателей в США: японофилов, японофобов, а также публику с широким кругом интересов, которую восхищали интимные откровения и острые наблюдения над японской культурой. Писала она и беллетристику — странные истории о трагической любви, жестокой судьбе и вмешательстве паранормальных явлений, похожие на книжки из серии «Загадочное». Героини этих романов пили сухое шампанское, лакомились темно-коричневыми шоколадными трюфелями и бродили по полям цветущих люпинов, а герои спускались к завтраку в смокинге и облачались в юбку шотландского горца, ложась в постель. Все это было забавным, затейливо-незатейливым чтением, но, поскольку вещи, написанные автором в серьезном жанре, пользовались солидной репутацией, критики благосклонно оценивали ее неприхотливые фэнтези как аллегории, параболы и метафоры, раскрывающие карнавальную абсурдность бытия. Успех в работе сделал Мурасаки Мак-Брайд в разумных пределах богатой и относительно счастливой. Она ни разу не была замужем, но даже и чопорная японская пресса вынуждена была признать, что она чересчур привлекательна, чтобы именоваться Старой мисс — японским эквивалентом того, что на Западе жестко клеймят словами Старая дева.
А на фабрике сплетен, обслуживающей иностранную колонию Токио, с грубоватой фривольностью намекали, что Мурасаки Мак-Брайд — нимфоманка: неутомимая соблазнительница, которая мало интересуется романтикой, а просто «пользуется мужчинами для удовольствия» и, пресытившись, тут же бросает. Но кроме конвертов, надписанных мужским почерком с пометой «в собственные руки», «лично», «частное», да двух-трех огромных и дорогих букетов тропических цветов, доставленных посыльным «Цветочных композиций Арисугава», Спиро не замечал за своей неутомимо работающей патронессой никаких примет пожирательницы мужчин. И все-таки эти домыслы волновали.
