Утопия в России | страница 54

На этом этапе важная роль досталась Н. Карамзину (1766–1826). Свидетель революционного хаоса во Франции, с подозрением относившийся к «химерам», он продолжал использовать старые утопистские ораторские приемы в своих похвалах Александру I. При этом Карамзин сочинял идиллии, создал неоклассическую «квазиутопию» Афинская жизнь (1793) и совершил переворот в паренетическом жанре своим Фролом Силиным, благодетельным человеком (1791), историей крестьянина (человека из народа!), который помог своей деревне пережить голод.

Преемственность и обновление: эта формула применима ко всей первой четверти XIX века.

Царствование Павла I укладывается в следующую упрощенную схему: вернув политических ссыльных (в том числе — Радищева), пообещав реформы, Павел через четыре года предпринял попытку милитаризации общества на прусский манер, а также большую безуспешную авантюру — экспедицию казачьего корпуса, который должен был открыть для России врата Индии (об этом мечтал еще Петр).

С воцарением Александра I вновь набирает силу угасшая было в XVIII веке теократическая утопия. Только на этот раз она приобретает мистический, мессианский, а не церковный характер. Приход Александра, после мрачного окончания царствования Павла, был воспринят как Воскресение. «Новый Александр Великий» знаменует начало своего правления серией внутриполитических реформ, автор которых М. Сперанский чуть было не подарил России либеральную конституцию. Александр, потрясенный отступлением после Бородино и пожаром Москвы, терзаемый угрызениями совести (соучастник заговора против своего отца), решает подчинить политику религии. Его советники и соратники — масоны-мистики: Сперанский, великий законодатель, который хотел преобразовать русскую политическую жизнь «в духе Царства Божия»; князь А. Голицын, «законченный придворный» и «убежденный развратник», который был назначен прокурором Святейшего Синода, изучил по этому случаю Евангелия и обратился в синкретическое, «вселенское» христианство; Р. Кошелев, ученик Эккартсгаузена, связанный с издателем Вестника Сиона А. Лабзиным. Подражание Христу, Франциск Сальский, Тереза Авильская, Таулер, Франц фон Баадер, Юнг-Штиллинг (с которым Александр долго беседовал в 1814 году) становятся любимым чтением царя. В 1813 — 1814 годах он навещает моравских братьев в Гернгуте и Силезии, а также лондонских квакеров [Ley 1975, гл. 3; Пыпин 1916 — 1917]. Начиная с 1815 года Александр прислушивается к идеям баронессы фон Крюденер, которая под влиянием моравских братьев из Риги, немецких хилиастов, а также квиетизма Мадам Гюйон и Фенелона проповедует («монархам и пахарям») возвращение к Христу и простой Церкви. Фон Крюденер убеждена в том, что Александру «от Бога предначертано освободить притесненные народы и стать во главе всех обновленных христиан» [Ley 1961, 447, 532]. Она — «вдохновительница» Александра, который видит в Священном Союзе «предвестие тысячелетнего царства». В 1816 году император поручает Голицыну, создавшему Министерство по делам религии и образования («министерство утопической и религиозной пропаганды» [Флоровский, 186]), открыть Россию для иммиграции «пробужденных», хилиастов и других мистиков из Бадена, Вюртемберга, немецкой Швейцарии, Эльзаса, а также всех голодающих: за семь лет тридцать тысяч представителей «избранного народа» поселились в общинах близ Одессы, в Крыму и на Кавказе. Однако начиная с 1819 года схожесть чаяний «избранных» и революционеров (справедливость, равенство, свобода) «используется Меттернихом для того, чтобы перетянуть русского царя в лагерь консерваторов» [Ley 1975, 198, 249, 295].