Когда грядущий человек заявит вам на всем серьезе, что все, чем славился наш век, давным-давно почило в Бозе, — не удивляйтесь: этот Боз — наш знаменитый современник, он занимает крупный пост в одной из крупных академий.
Сегодня на вершине он, отечества великий отпрыск. Все надписи со всех сторон к нему стекаются на подпись. Его король благодарит, и — на приеме ли, на бале — всегда он помнит: Боз хранит его коллекцию медалей. И он спокойно кофе пьет и возлежит в удобной позе. Уверен он: не пропадет все то, что почивает в Бозе.
Недаром он, мудрейший Боз, лауреат различных премий. Его бы называли: босс, — когда б он жил в другое время. При этом он, почтенный Боз, хоть от других людей отличен, ничуть не задирает нос, он очень прост, демократичен. К нему — об этом знают все — пришел ничем не знаменитый не то Руссо, не то Руссе — фамилия его забыта, но он пришел и был спасен, и говорят, что в нашем веке Руссе… нет, все-таки Руссо как будто делает успехи. И может статься, что потом, когда-нибудь — в стихах ли, в прозе, — он всем поведает о том, что в наши дни почило в Бозе.
На греческой площади людно. Усталый и спавший с лица, какой-то оратор приблудный тревожит умы и сердца.
Афинское жаркое лето, его не отыщешь, оно давно уже кануло в Лету, куда-то на самое дно.
Кольцом окружая столицу, столетья над нею встают. А там, у подножья толпится ахейский рассеянный люд.
А в центре, как огненный кратер, как пламя, что рвется из тьмы, грохочет, клокочет оратор, тревожа сердца и умы.
Но что-то не видно тревоги, скучает ахейский народ и прямо оратору в ноги оливки лениво плюет.
И зря вдохновения реки струит исступленный пророк…
Эх, греки, эх, древние греки, вам даже и древность не впрок.
Строптивому судьба не тетка, ему повсюду неуют: где кроткому дают на водку, строптивого за пьянку бьют. Строптивого жена не любит, и дети у него не мёд. Где кроткие выходят в люди, строптивый голову свернет. Не сядет он в машину «Волга», ногами кормится, как волк. Живут строптивые недолго: почертыхался и умолк. А кроткий всеми уважаем: работа, крепкая семья. С ним ласкова жена чужая — та, что строптивому своя.
Когда же рак свистнет, а рыба запоет?
Жила на свете собака. Простая такая собака. Но верящая, однако, что свистнет когда-нибудь рак.
Приходят такие мысли в унылой собачьей жизни: что вот, мол, когда рак свистнет, наступит счастье собак.
Она отыскала рака. Простого такого рака. Но он не свистел, а плакал, печально скрививши рот. И рак объяснил со всхлипом, что скажет судьбе спасибо тогда, когда встретит рыбу, которая запоет.
