Он сделал блестящие успехи, особенно в освоении 'илм ан-назар (рационализм), и его даже поставили руководить классом учеников, но он неожиданно "отказался от всяких теоретических спекуляций, которым с таким рвением предавался, и уединился, готовясь посвятить себя полностью занятию, имевшему истинный смысл, - служению Богу, обращению людей к Богу и наставлению своих современников на истинный Путь"89. Он возвратился в Хамадан, затем перебрался в Мерв и отныне делил время между этим городом и Гератом. Многие знаменитые суфии ведут от него свои генеалогии, но две основные линии, в частности, восходят к двум его халифа - персидская к 'Абд ал-Халику ал-Гидждувани, а тюркская к Ахмаду ал-Йасави.
Пути познания этих великих среднеазиатских суфиев, утвердившись в Иране, вобрали в себя также тюрков-завоевателей и стали важным фактором, облегчившим их адаптацию к исламу. Такие "расширительные" тенденции распространялись по мере тюркского проникновения, ускоренного победами монголов, на далеких окраинах региона, в Анатолии и в Индии приобрели большую популярность. Ахмад ал-Йасави считается прародителем всех тюркских суфиев, и от него ведет происхождение Хаджжи Бекташ90, своего рода мистический символ сотен бродячих тюркских проповедников (баба)91, чье имя послужило эпонимом знаменитой тарики. Традиция Йасави с самого основания была исключительно тюркской. Ахмад начал свою подготовку под руководством тюркского шейха Арслан-Баба, после смерти которого он отправился в Бухару (в ту пору в основном ираноязычную), чтобы присоединиться к кружку Йусуфа ал-Хамадани, и в конце концов стал его халифа92, четвертым по счету. Позднее он оставил это место и вернулся в Туркестан, где положил начало ветви шейхов тюркской атрибуции (сар-и силсила-йи машаих-и турк)93. Длинная цепь тюркских мистиков берет начало от его учения, которое после миграции странствующих проповедников (баба) распространилось среди тюрков Малой Азии. В то время как мавлавийа, процветавшая в некоторых малоазиатских общинах, была иранским учением, халватийа вышла из среднеазиатской тюркской традиции, анализ которой будет дан в следующей главе.
По поводу приводимой схемы тарика кубравийа нужно заметить, что духовные генеалогии вплоть до нашего столетия не предполагают единообразия в порядке наследования. Суфии по-прежнему бродили в поисках учителей. Многие из них не принадлежали к какому-либо определенному учению и создавали свои собственные мистические Пути, пользуясь самыми разными источниками озарения. Именно так обстояло дело с основателями орденов. Вся разница заключалась в том, что после учреждения ордена они превратились в настоящие силсила-тарикаты, т. е. линия преемственности, прослеженная через нескольких лиц, теперь сознательно поддерживалась. Эти "цепи" духовной власти часто очень сложны. И если линия, ведущая от основателя к предку, имела тенденцию стать устойчивой, то линии, идущие от каждого отдельного халифы к основателю, могли меняться.
