Жук заметался по столу — Блинк прихлопнул его ладонью, согнул руку и швырнул ошмёток в рот.
Положа руку на сердце, Брут Паркер рулил по Магистрали и слушал птичьи трели рикошетов от брони танка — на хвастуне висели дети, и огни молотова расцветали, как бутоны розы. Любовь выжгла слой с его ожиданий.
«Тот, кто борется и убегает, — думал он, прорываясь через дорожную заставу, — чем никогда никого не любить».
— За день может много чего случиться, — сказала Роза. Она ни разу не бывала в настоящем подцепленном вагоне и не могла поверить, что он вот-вот поедет. Сидя на корточках за сосновым ящиком с поддельными и пыльными ракетами Хелфайр, ни один из них не брал в голову, что они совершают побег. Это было как проснуться ото сна с Чарли Чаплиным и обнаружить, что ты всего-навсего цепляешься за аварийный выход самолёта в ледяной Атлантике. «Жаль, конечно, другого Дэнни, — думала Роза. — В конце он был такой зрелый — мужчина, в которого можно запустить зубы».
— Похоже, в этот раз мы крепко вляпались. Бронепоезд дёрнулся и потихоньку поехал. Полосы света и тени поползли по окровавленному лицу Данте Второго.
— Роза, — сказал он, голосом, невнятным из-за таинственной шрапнели, засевшей в мозгу, — мы уже почти там.
Коповозка торчала на краю самой дальней жопы.
Панацея — виртуальный беглец и давний спаситель — осмотрел пассажирскую дверь, болтающуюся на ветру, и песок, засыпающийся в простреленную кабину. Он хорошо поработал, объясняя, что Бенни настоящий бандит, а сам он меж тем представляет силы порядка. Такая тонкая работа, что Бенни прострелил ему лёгкое, разнёс цепочку наручников и, пыхтя, убежал в пустыню.
Паркер опал на приборную панель — он видел, как его собственная пурпурная кровь блестит среди осколков стекла на полу. Она была точно такой, какой он её помнил.
Очередной удар боли, и он залепетал, выхохатывая кровь. Ему говорили, что настанет минута, когда жизнь пойдёт на лад. Боль была настоящей, хоть и убивала его, — это подлинный рай.
А Пентагон вспыхнул, взвиваясь в небеса, как пиратский флаг.
