— Так ты жив, значит, — сказал Данте. Данте Второй обнаружил, что слышит его как колокол, хотя стекло не меньше ярда в толщину. — Я не слишком качественно тебя застрелил.
— Не бичуй себя по этому поводу, — проворчал Данте Второй, махнув в сторону окровавленного бинта, — застрелил ты меня здорово, мне просто попёрло, приступ воли к жизни. Ты как?
— Ужасно. Ты где спёр эти отвратительные штаны?
— С охранника. А ты что напялил, Локоть?
— Серферские. А что, не нравится? Нашёл в танке. Знаешь, я осторожный покупатель.
— Осторожный на тему как бы за что не заплатить, да? Они не чёрные — не подходят к плащу.
— Ну, у меня хотя бы есть плащ, мальчик в пижаме. Я вижу шрамы у тебя на груди и дырку в голове от гаечного ключа — Роза постаралась, а?
— Я первый там был.
— Я заметил.
— Эй, ничего личного.
— Личного? Дурень, помнишь, кто я такой? Посмотри на свою причёску, растрёпа.
— Ты не лучше по ту сторону лица. Не хочешь спросить, как дела у Розы? Скажу тебе: она злится.
— Отлично, просто отлично. Я заезжал к ней домой, видел руины — приехал сюда с Паркером.
— С Паркером? Ты идиот? Мы нарисованы в самом верху его списка на подарки.
— Я в курсе, поверишь ли.
— Да, с ним мы движемся к финалу «Оружейного Безумия».
— А? РОЗА ТЕБЕ НЕ КАКАЯ-НИБУДЬ БЕСХРЕБЕТНАЯ ЦЫПОЧКА.
— Что? Ты говоришь про римейк?
— Да, 92 года… Мне больше нравится, чем от 49.
— Как он может нравиться больше 49?
— Джозеф Г. Льюис?
— И что? Да, Джозеф Г. Льюис. Помнишь долгие кадры во время погони? Изнурённая болотная сцена без музыки?
— А, затусуй её себе в очко.
— Мы с тобой один человек, и как ты можешь предпочесть римейк? И вообще, как он может понравиться хоть кому-нибудь? И с каких пор?
— С самого… — Данте выглядел озадаченным, — …этого утра.
Данте Второй не мог думать. В его голове разросся пронзительный, полувоспринимаемый свист, словно вибрировали атомы.
— Не понимаю.
— Знаю, поганая тема, я погрузился во тьму так же глубоко, как и ты.
— А, шут с ним, — слушай, я познакомился с Эдди Гаметой.
— Шутишь.
— Знаешь же, что не шучу. Он осел в Высотке, мучает топоры.
— Гамета. Как у него дела? Что он сказал?
— Всё и ничего, Локоть. Шутка — пыль и цель.
— Что? — Данте Второй едва слышал его за звоном в ушах. Образ Данте размывался в пятно. — Что с тобой творится?
— Оно того не стоило, — объявил Данте, и когда Данте Второй схватился руками за голову, стекло пошло паутинкой трещин, расходящихся от ладоней Данте.
Паркер ошибался насчёт механизма контроля огня, который был цел и выключен. Броня танка состояла из стальных секций, перемежающихся слоями композитного свинца, керамики и обеднённого урана, который между тем экранировал софтвер контроля огня. Пушка была жива.
