Однако на деле первые кадры были записаны только через полчаса, потому что стоило статистам узнать, с кем им предстоит работать, как они дружно потребовали автографов. Каким образом они умудрялись отличить крестик Фермана от крестиков Ровера или Джета, было превыше моего разумения, но сами статисты от счастья себя не помнили.
Чарли Анджелес собрал Дьяволов в кучку и пару минут им что-то втолковывал. Потом отослал всех на точку, где им полагалось красоваться с коробками «Наноклина», чуть попозже подозвал Джета обратно и поболтал с ним еще немного. Джет улыбнулся и радостно кивнул, явно счастливый тем, что привлек внимание столь знаменитого режиссера.
Потом они все сгрудились вокруг коробки. Чарли чуть подправил, кому где стоять — Джета отвел назад, Шнобеля — в сторону, и группа в один дубль записала всю сцену. Последний кадр ролика, где все блестит и сияет.
Все дружно захлопали: статисты, киношники, члены моей творческой группы.
Сбоку от меня появилась Дансигер.
— Когда начнут драться?
— Ле Роя ожидают только после ленча, — ответил я.
— Прямо как рождественским утром, когда только проснешься, — мечтательно проговорила она. — Лежишь в постели и надеешься получить то, что загадал, но твердо не уверен. А встать и посмотреть никак не решаешься.
Следующими на очереди стояли Дьяволы, попирающие ногами поверженного Пакостника. Поскольку Ранч Ле Рой должен был подъехать только после часа, вместо него на полу, отвернувшись от камеры, распростерся дублер. Дьяволы немало развлеклись, стоя над безжизненным телом, и обогатили сценарий, от души попинав Пакостника под ребра — дублер будет помнить эти удары даже после того, как сойдут синяки. Сцена была сложнее предыдущей, и Чарли Анджелес запечатлел целых четыре дубля прежде, чем добился того, что хотел, а потом снял еще пятый — на всякий случай.
Когда начались приготовления к сцене в толпе, у меня чуть закололо в запястье, поэтому я отошел в зрительный зал и сел в заднем ряду, а уж потом нажал нужную кнопку. Меня приветствовала Хонникер из Расчетного отдела.
— Боддеккер! — радостно сказала она. — Как возвращаемся домой — я с тобой или ты со мной?
— Мне все равно, — ответил я. — Можно опять ко мне.
— Моллен на митинге Фронта борцов за права животных, — сообщила она, — так что добро пожаловать в мой сад земных наслаждений.
— Можно и так, — согласился я.
— Эй… ты слышал что-нибудь о семье, которая живет в твоем доме?
А, там, в Принстоне. В моем личном Святом Граале, единственной причине, по которой я с самого начала позволил втянуть себя в авантюру с Ферманом.
