И мне вдруг стало страшно от близости этой пристани, этого неизвестного близкого будущего, прикрытого от меня непроницаемой завесой судьбы. Все там, за этой группой деревьев темнеющего парка, закрывающих своими ветвями старое гнездо водовского рода, было мне чуждо и незнакомо. Ведь ни няни, выходившей два поколения, ни старого управляющего, полвека прожившего в этом неведомом мне «Довольном», я не знала, как мало познала, в сущности, и человека, везущего меня в свое родовое гнездо и соединенного со мною тесными узами брака.
Но его я любила беспредельной большой любовью, и это мое чувство к нему как бы сближало меня с ним легче и тесней.
Лошади, усталые и разгоряченные быстрым бегом внезапно остановились у крыльца. В доме замелькали приветливые огоньки, забегали люди. Кто-то выскочил на крыльцо и с плачем повис на руках Сергея. Откуда-то со стороны флигеля бежал старичок-управляющий, размахивая руками и крича нам что-то издали, чего мы не могли ни понять, ни расслышать в общей суматохе. Эта встреча и волновала, и смущала меня, как волнуют и смущают обыкновенно такие встречи с незнакомыми людьми. Две борзые, Бог весть, когда и откуда выскочившие, с ласковым взвизгиванием кинулись к Сергею. А он целовал единовременно и няню, и Акима Петровича и здоровался с прислугой, и гладил собак, и, казалось, вовсе забыл в эту минуту обо мне. А я стояла, одинокая и беспомощная, на крылечке, занесенном снегом, и чувствовала себя ненужной и чуждой всем этим людям, бурно приветствовавшим моего мужа.
Наконец его взгляд встретился с моим.
— Наташа, — вибрирующим от волнения голосом позвал он меня, — позволь тебя познакомить с моими друзьями: это няня, моя старушка, а это мой верный друг Аким Петрович…
Потом, дав мне поздороваться с ними, он назвал мне поочередно прислугу, высыпавшую на крыльцо.
— Что, Марьюшка, — обратился он к полной пожилой женщине и похлопал ее по плечу, — что детки?
— Да что, батюшка-барин, им сделается, работают… Что им делать-то больше? — ответила она, ни на минуту не переставая оглядывать меня, как невиданного, диковинного зверька.
Анна Степановна низко поклонилась мне в пояс. Аким Петрович сорвал с головы шапку с наушниками и приложился к моей руке поверх теплой перчатки. Его примеру намеревалась последовать и прислуга, но Сергей, видя мое смущение, выручил меня.
— Ну, ну, пойдем в дом, а то вы мне мою молодую жену заморозите, — шутливо обратился он ко всем сразу и, подав мне руку, повел в сени.
