«Я не хочу утонуть. Я не хочу утонуть на углу Сьюэлл и Серк-стрит», – прошептал он, задыхаясь.
– Ты раздеваешься? Я не слышу. Скорее, скорее, Сэм.
Он снял пиджак и стащил через голову рубашку. «Разгляди меня получше в темноте, Мортимер-стрит, посмотри, чем я занимаюсь в Лондоне».
– Мне холодно, – сказал он.
– Сейчас я тебя согрею, тебе будет очень тепло, Сэм. – (Он не смог бы сказать, где она, но слышал, как она двигается в темноте и звенит стаканом.) – Я дам тебе бренди. Тут в аптечке есть бренди. Я дам тебе большой стакан. Только пей залпом.
Голый, он перекинул ногу через край купели и дотронулся до ледяной воды.
«Приходите посмотреть на Самюэля Беннета, импотента с Мортимер-стрит, угол Стенлиз-Гроув, трясущегося от страха умереть в холодной воде, в темноте, у Паддингтонского вокзала. Я потерялся в столице, вместе с резиновой уткой и невидимой девушкой, наливающей бренди в стаканчик от зубных щеток. Птицы свихнутся в такой темноте. Недолгий выдался у них денек, Полли».
– Я уже плаваю.
– Я тоже раздеваюсь. Ты слышишь? – мягко спросила она. – Это шуршит мое платье. Теперь я снимаю нижнюю юбку. Все, я разделась. – Холодная рука дотронулась до его лица. – Это бренди, Сэм. Сэм, дорогой, пей скорее, и я заберусь к тебе. Я буду любить тебя, Сэм, я буду любить тебя. Пей – и дотронешься до меня.
Он ощутил стакан в своей руке, поднял его и выпил содержимое.
– Черт! – сказал он отчетливым, спокойным голосом. – Черт побери!
И тут к нему слетели птицы и ударили его копытами в голову, осторожно – между глаз, и грубо – в каждый висок, и он опрокинулся на спину. И только птицы пели под водой, и море кишело перьями, которые лезли ему в нос и рот. Утка, огромная как корабль, плыла по капле воды размером с дом и ловила его дыхание, хлеставшее из разбитых кровоточащих губ, как пламя или водяной смерч. Накатила волна бренди с птицами, и мистер Эллингем, голенький как младенец, ехал на гребне, а родимое пятно было радугой, и Джордж Ринг вплывал брассом в открытую дверь, и три миссис Дейси скользили высоко над залитой землей.
Темнота утонула в ослепительном шаре, и птицы наконец замолчали.
Голоса доносились до него откуда-то издалека, они бродили по туалетам в скоростных поездах, мчащихся по жидким рельсам, ныряли с неимоверно высокого потолка в холодное море в гигантской купели.
– Все видят то же, что и я? – Этот голос принадлежал человеку по имени Эллингем, который спал под грудой мебели. – Он, похоже, купается.
