— Ладно, — сдался Сева. — Что с тобой поделаешь… Черного кобеля не отмоешь добела. Только чур: теперь ты мой пока не отпущу. Сейчас поедем ко мне, посидим, поговорим по-человечески. Посмотришь на моих оболтусов. Ленка обалдеет…
Они допили пиво и поехали к Севе домой, где Ленка действительно обалдела, да и кто бы не обалдел? Они проговорили всю ночь и часть следующего дня, и были при этом счастливы совершенно, как могут быть счастливы только два по-настоящему близких человека, встретившиеся после долгой, уже переросшей в безнадежность разлуки. Под конец, уже прощаясь, Сева вспомнил:
— Погоди, погоди… у тебя же крестик когда-то был?
— Был, — коротко ответил Клим и слегка замялся. — Тут… в общем… нужно кое-что выяснить. Но об этом потом, при случае.
Случая, впрочем, так и не представилось. Они встречались еще дважды — каждый раз мельком, проездом, проскоком, с сожалением отмечая кратковременность этих встреч и успокаивая себя очередным договором на будущее: надо бы, обязательно, непременно… Занятость, чертова круговерть, работа, работа, работа… Все еще усугублялось тем, что Севина должность требовала постоянных разъездов, командировок, временами длительных, на месяцы. Это не могло не влиять и на семейную жизнь: ссоры с Ленкой стали привычным явлением, а мальчишки не то, чтобы отбились от рук, а просто как-то почужели: смотрели мельком, как на пустое место, говорили на странном молодежном сленге, где все слова по отдельности вроде бы понятны, но, соединенные вместе, представляют диковинную тарабарщину.
И вот… Теперь Клим сбежал окончательно и бесповоротно, не дождался, не уступил, не дотерпел… Сева долил виски к подтаявшим кубикам льда и набрал телефонный номер.
— Сева? — местный начальник говорил «Сьева». Мистер Сьева Баранофф. — Что случилось? Опять зависло? Послушайте, я…
— Ничего не зависло, Майк, все пока работает. Я должен уехать. Немедленно.
— Но это невозможно… — недоверчиво произнес начальник. — Вы обещали внести исправления не позднее прошлой недели. Вы не можете вот так все бросить и…
— У меня личные неприятности, — сказал Сева, сдерживаясь, чтобы не закричать. — Горе. Погиб близкий человек.
— Это невозможно, мистер Баранофф. Я официально заявляю вам, что отменю контракт. Если вы думаете, что…
Сева повесил трубку. Телефон озадаченно помолчал, видимо, собираясь с силами, но довольно быстро оправился и разразился длиннющим протестующим звонком.
— Сейчас я тебе задам, гадина… — Сева взял телефон за шкирку, тряхнул и резко вздернул вверх, к самому лицу. Аппарат испуганно смолк, болтая в воздухе оборванным шнуром и затравленно мигая подсвеченными кнопками, как будто посылая миру сигнал «SOS». Сева широко размахнулся и с наслаждением запустил врагом в стену. Брызнули куски пластмассы, винтики, кнопочки…
