В первый день работы Клим подвел Севу к большой куче битого кирпича и штукатурки, дал в руки лопату и указал на стоящую рядом пустую двухкубометровую клеть:
— Значит так… задача формулируется следующим образом: вот это… вот этим… вот сюда. Вопросы есть?
Вопросов не было. Но и задача оказалась не из простых. Никогда еще Сева не представлял себе, насколько трудно подцепить на обычную совковую лопату обычный строительный мусор. Как он ни тыкался в проклятую кучу, лопата постоянно упиралась то в обломок доски, то в кирпич, то в комок гипса. За полчаса отчаянной борьбы, набив на руках мозоли, он едва забросал дно клети.
— Как дела? — спросил подошедший Клим.
— Вот… — жалобно сказал Сева, распрямляясь. — Никак не взять…
— Я понял, — просто ответил бригадир, не выказывая никаких чувств. — Ну-ка дай лопатку…
Он обошел кучу, присматриваясь к ней, как медвежатник присматривается к сейфу, а затем шваркнул откуда-то снизу и сразу без всякого усилия набрал полный совок. Удивленный Сева подошел — в этом месте сохранился кусок паркета и, понятное дело, по гладкому набирать было легко.
— Дело нехитрое, — сказал Клим и вернул лопату. — Копай только там, где копается. А как упрешься рогом — не дави, ищи новый подход. Попробуй.
Сева шваркнул лопатой по паркету — шло, как по маслу.
— Ну как? — индифферентно поинтересовался Клим.
— Да-а… — протянул Сева и уже начал прикидывать, что бы такое сказать, благодарное и в то же время умное, но Клим перебил его своим обычным равнодушным «я понял» и отошел. На дальнейшее заполнение клети Баранову потребовалось сорок минут. Сорок легких минут. Через месяц он делал это за четверть часа. Забавно, что из всех уроков, когда-либо полученных Севой в классах, на кухнях, в компаниях и подворотнях — короче, на обычных университетских кафедрах жизни — этот вспоминался потом чаще всего. Великое, незаменимое умение копать. Уже одного этого с лихвой хватало на то, чтобы до самой смерти полагать себя неоплатным климовым должником.
Они быстро сдружились — насколько вообще возможно было сдружиться с Климом. Под тонким слоем его ровной, немногословной доброжелательности довольно быстро обнаруживалась непреодолимая стена, растущая вверх до неба и вкопанная в землю на немереную глубину — ни перепрыгнуть, ни подкопаться, ни заглянуть в наглухо задраенные бойницы. И все же, все же… нет-нет, да и высовывалась из-за стены тамошняя заповедная страна: краешком, быстрым взглядом исподлобья, еле заметным понимающим кивком, усмешкой, невольно вырвавшимся, никому не адресованным словом.
