Я ответила ей взглядом.
Услышав какой-то шум, доносившийся из темного конца тоннеля, мы затаились. В темноте появился мерцающий свет, который внезапно взорвался серебряными сполохами, наткнувшись на полоски алюминия, которыми ПолуПлоть покрывал себя для лучшей проводимости. Его появлению всегда предшествовало негромкое жужжание — словно за ним повсюду роем летали электроны.
Я посмотрела на Марину — мы все посмотрели на Марину — и увидела в ее глазах то же самое выражение, что и пару часов назад, когда я рассказала ей про ПолуПлоть, когда она сунула палец в банку и попробовала на вкус мертвое семя бога. Прикрыв глаза, с покосившейся тиарой на взбитых в высокую прическу волосах, с губами, припухшими от недавней инъекции коллагена.
Похожая на спятившую Бетти Бу, подавшуюся в серийные убийцы.
ПолуПлоть подошел ближе: он шагал по шпалам так легко, что казалось, будто он парит над ними. Вокруг шастали жирные хвостатые крысы, привлеченные исходящими от него токами. Стоя в тени, я и девочки видели осыпавшиеся с него, словно искры, образы, вос-поминания, видения будущего, словно он был психическим жестким диском, с которого считывалось содержимое.
Мария задумчиво кивнула головой. Да, этот фальшивкой никак не был.
Мы дождались, когда он очутится под нами, возле лаза, ведущего в его логово, а затем взяли в руки наше оружие.
Обрушившись на ПолуПлоть ослепительным каскадом губной помады, лака для ногтей и стилетов, мы принялись убивать и насиловать новообретенного бога.
Чуть-чуть позже мы лежали вповалку на путях подземки, окровавленные, усталые, возбужденные, остывая после оргии. Наши наряды были порваны, смяты, наши мозги гудели от энергий, которые наполняли ПолуПлоть перед тем, как мы выпотрошили его. Это было куда круче секса.
Перекатившись на бок, я прислушивалась к тихому, усталому смеху подруг. Мы лежали, положив головы друг другу на бедра, прислонив затылки к спинам, прижавшись друг к другу. Из-за молочно-белого плеча Элизабет я наблюдала за Мариной.
Марина лежала, прислонившись к металлическому ограждению, тянувшемуся вдоль стены тоннеля — то ли для того, чтобы камни из кладки не падали на поезда, то ли для того, чтобы помочь бедняге, упавшему в желоб с рельсами, выбраться оттуда. Ее длинное фиолетовое платье было разорвано сверху донизу, так что было видно все тело Марины. Капля крови в ранке на ее бедре набухла, словно слеза, и скатилась вниз. Волосы, скрученные в густые, слипшиеся от лака локоны, лежали на земле параллельно ее длинным ногам. На лице у Марины светилась широкая ухмылка.
