Вдруг Зара вышла на середину комнаты. Перекинув толстую смоляную косу на грудь, взмахнула шалью и произнесла, обращаясь к вислоносому студенту:
Художники ее любили воплощать
В могучем образе славянки светлоокой.
— Долой Надсона! — крикнул «француз».
Зара не обиделась, не смутилась. Сверкнув черными лукавыми глазами, с акцентом сказала:
— Придется специально для Бородина читать, — и вдруг звонко, порывисто воскликнула:
Над седой равниной моря
Ветер тучи собирает!
Декламировала она самозабвенно. Вере показалось, что Зара сама похожа на звонкоголосую, рвущуюся ввысь птицу.
Вера не думала, что ей тоже придется читать стихотворение. Но Ариадна, обняв ее за плечи, попросила:
— Я очень хочу, чтобы ты прочла нам «Каменщика». Расскажи!
Вера любила читать стихи, знала, что умеет читать, но здесь вдруг появилась непонятная робость и скованность. То ли потому, что большинство людей было незнакомо ей, то ли из-за того, что от дверей на нее пристально смотрел «француз» в накинутой на плечи тужурке.
Когда она кончила читать, Бородин стоял, так же пристально рассматривая ее, и резко, словно доской о доску, бил в ладоши.
— Еще раз прошу «Каменщика»! Еще! — крикнул он.
Но в это время в коридоре что-то со звоном упало, послышался стук в дверь. Мелькнуло бледное лицо художника, раздался крик:
— Белоподкладочники! — и «француз» бросился к выходу.
Послышались крики, треск дерева. Кто-то погасил свет. Приникнув к окну, Вера видела, как на снег выскочил человек, за ним, спотыкаясь, влетел в сугроб второй, третий. Отряхивая от снега шапки, подбирая галоши, они побежали прочь. На середину улицы, разгоряченный, с развевающимися на ветру волосами, вышел «француз». Он смеялся и грозил кулаком убегавшим, хохотал, держась за бока, и снова грозил кулаком.
— Знай наших! Ну и Бородин, — с неодобрением сказала Зара. — Ему весь рукав оторвали; не смех ли, белоподкладочники из медицинской академии «повеселиться» с нами захотели...
Вера вдруг почувствовала тревогу за «француза».
— Может быть, надо помочь? — спросила она.
Кунадзе махнула рукой.
— Там уже ему зашивают.
Но Вера не могла успокоиться, вышла в коридор. Николай Толмачев держал Бородина за пуговицу синей косоворотки и с упреком смотрел на него.
— Ведь за тобой «хвост», зачем ты ввязываешься в потасовки? Выскочил на улицу. Кулаком потрясаешь. Почище Кузьмы Крючкова. Герой!
— Ну, а как иначе? — закинув движением головы волосы, виновато спросил Бородин.
«Все равно бы он не смог спокойно смотреть, когда дерутся другие», — подумала Вера, глядя на его решительный профиль. Заметив ее, они замолчали.
