— Довольно скулить, правда, дружок? — прохрипел он сдавленно, так что я не столько расслышал его слова, сколько угадал их. — Вы славный мальчик… И вежливый.
Кто-то хлопнул дверью. Далекий звук эхом отразился от стен. На том конце гаража, далеко-далеко от нас, захлопнулась дверь гостиной. Я увидел Ивонну, с рыжими распущенными волосами по пояс. От нас она выглядела совсем крошкой, лилипуткой. Собака доходила ей почти до плеча. Она казалась нам маленькой девочкой с огромным псом, до тех пор пока не подошла поближе, и я навсегда запомнил ее такой.
— А вот и она, — заметил дядюшка. — Не пересказывайте ей нашего разговора, ладно? Пусть это останется между нами.
— Ну разумеется.
Мы не отрываясь смотрели на приближавшуюся девушку. Пес бежал впереди, показывая ей дорогу.
— Какая она сейчас маленькая, — заметил я.
— Да, совсем маленькая, — отозвался дядя. — Ивонна — ребенок… Трудный ребенок.
Увидев нас, она помахала рукой. Закричала: «Виктор, Виктор!» — и мое выдуманное имя гулко отдавалось от стен огромного гаража. Наконец она села за стол между мной и дядей. Она немного запыхалась.
— Очень мило с твоей стороны, что ты решила составить нам компанию. Хочешь мятной настойки с водой? С холодной водой или со льдом?
Он снова наполнил наши стаканы. Ивонна улыбалась мне, и от ее улыбки у меня, как всегда, немного закружилась голова.
— О чем вы тут без меня говорили?
— Так, о жизни, — ответил дядюшка. Он закурил сигарету, и я подумал, что он опять будет держать ее во рту до тех пор, пока она не обожжет ему губы. — Твой граф очень мил… и прекрасно воспитан.
— Это точно, — сказала Ивонна. — Виктор — отличный парень.
— Что-что? — переспросил дядя.
— Виктор — отличный парень.
— Нет, правда? — поочередно спрашивал я то Ивонну, то дядюшку. Я так глупо вел себя, что Ивонна в конце концов ущипнула меня за щеку и сказала:
— Ну конечно, отличный, — словно пыталась меня успокоить.
А дядюшка усердствовал и того пуще:
— Отличнейший, старина, отличнейший… Просто прекрасный!
— Раз так…
Я умолк, но до сих пор помню, что хотел сказать: «Раз так, то позвольте мне просить руки вашей племянницы». Я до сих пор считаю, что тогда для этого был самый подходящий момент, но… я так и не договорил…
Вконец охрипший дядюшка повторял:
— Отличнейший, отличнейший… отличный…
Дог, просунув нос между стеблей плюща, смотрел на нас. В ту ночь мы могли бы начать новую жизнь. И не расставаться до самой смерти. Мне было так хорошо сидеть с ними за столом в огромном гараже, которого, скорей всего, теперь уже давно не существует.
