Мне показалось, что зимний курорт и нравы его завсегдатаев «отлично схвачены». А Ивоннина девушка — «неплохая роль для дебютантки».
Так я ей и сказал. Она выслушала меня очень внимательно. Я был этим польщен. И спросил, когда мы сможем посмотреть фильм. Не раньше сентября, но Мадейя скорей всего устроит недели через две в Риме так называемый «прогон», и тогда она обязательно возьмет меня с собой, потому что ей очень важно знать, как я оценю «ее исполнение»…
Да, когда я пытаюсь вспомнить первые дни нашей «совместной жизни», то слышу, как на заезженной магнитной пленке, наши бесконечные разговоры о ее «будущности». Я стараюсь произвести впечатление. Я ей льщу… «Конечно, фильм Мадейи — важный этап для вас, но теперь должен найтись человек, который поможет в полной мере раскрыться вашему таланту… К примеру, какой-нибудь гениальный еврейский мальчик…» Она слушает все внимательнее. «Вы так думаете?» — «Да-да, я просто уверен!»
Наивность ее лица казалась удивительной даже мне, восемнадцатилетнему. «Ты на самом деле так считаешь?» — спрашивала она. Беспорядок в нашей комнате становился немыслимым. Кажется, мы дня два из нее не выходили.
Откуда Ивонна родом? Я сразу понял, что она не парижанка. Она совсем не знала Парижа. Раза два приезжала ненадолго, останавливалась в отеле «Виндзор-Рейнольд» на улице Божон, я хорошо ее помню: отец перед своим таинственным исчезновением встречался там со мной (только вот начисто забыл: там ли мы с ним в последний раз виделись или в вестибюле «Лютеции»?). Кроме «Виндзор-Рейнольда», ей в Париже запомнились только улица Колонель-Моль и бульвар Босежур, где жили какие-то ее друзья, я не решился спросить какие. Женеву и Милан она упоминала гораздо чаще. И в Женеве, и в Милане она работала. Но кем?
Я украдкой заглянул в ее паспорт. По национальности француженка. Проживает в Женеве, на площади Дорсьер в доме 6-бис. Почему именно там? К моему величайшему изумлению, родилась в Верхней Савойе в этом самом городке. Совпадение? Или она в самом деле местная? Может быть, у нее есть тут родственники? Я задал ей наводящий вопрос, но она явно что-то от меня скрывала. И очень уклончиво ответила, что воспитывалась за границей. Я не настаивал. Со временем, думал я, все равно обо всем узнаю.
Она тоже меня расспрашивала. «Ты приехал сюда отдыхать? Надолго?», «А я сразу догадалась, что ты из Парижа». Я сообщил, что «моя семья» — слово «семья» я произнес с особенным удовольствием — решила, что мне, при «моем слабом здоровье», необходим длительный отдых. Придумывая все это, я представлял себе гостиную с деревянными панелями: за столом важно восседают человек десять — «семейный совет» — и решают мою судьбу. Окна гостиной выходят, скажем, на площадь Малерб, а сам я из добропорядочной еврейской семьи, поселившейся в Монсо в конце прошлого века. Ни с того ни с сего она вдруг спросила: «Хмара — это ведь русская фамилия? Вы русский?» Тогда я изобретаю новую версию: мы с бабушкой живем на первом этаже неподалеку от площади Этуаль, а точнее, на улице Лорда Байрона, нет, лучше — на улице Бассано (важно назвать как можно больше деталей). Мы продаем «фамильные драгоценности» или закладываем их в ломбард на улице Пьера Шаррона. На это и живем. Да, я русский, граф Хмара. Кажется, мой рассказ произвел впечатление.
