— Я не знала, что будет утренник. Сережа сказал мне только что, — заблеяла я робко.
А воспитательница сказала:
— Ваш ребенок будет чувствовать себя ущемленным… — и ушла, не прощаясь.
Я повернулась к дракону и спросила:
— Ребенок, ты себя будешь чувствовать ущемленным?
— Нет, не буду, — засмеялся добрый надувной дракон. — Я тебя, Котенок, очень люблю…
Спасибо тебе, дракон, ты и сам не знаешь, как это для меня важно. Я шла по исхлестанному дождем бульвару и думала о том, что мне в последнее время как-то уж слишком остро стало не хватать человеческой любви. Не знаю почему — может быть, возраст сказывается?…
В гастрономе на углу давали свежие сосиски. Хорошо было бы взять кило, да куда же их тащить сейчас — я ведь ушла из дома на сутки.
У входа в метро «Речной вокзал», как всегда в этот час, была толкотня, полно народа: час «пик», служивый люд мчался в центр города, и я стала у шестой колонны от начала платформы — я знаю, что здесь останавливается концевой вагон, последняя дверь; вылетел из жерла туннеля с ревом и нутряным гулом поезд, завизжали слитно тормоза, пахнуло горелой резиной, и теплый машинный ветер мазнул плотно по лицу, толпа на платформе сжалась на миг и сразу же рванулась в расползшиеся двери, меня крутанул короткий людской бурун, втиснул в вагон, и не стало ни воли, ни самостоятельности, — нес узким вагонным проходом распадающийся по свободным местам пассажирский спрессованный поток, пока я не оказалась у незанятого места на диване; рывок влево, рукой успеть ухватиться за поручень — и я сижу.
Загромыхали колеса, засвистел над головой жирный воздух вечной туннельной ночи, всполохнулась трассирующая очередь желтых фонарей за окном, и на меня стала наплывать дремота.
— Следующая станция — «Войковская»… — картонно сипел динамик.
А мне ехать далеко, до самого центра. Двадцать три минуты. Можно вздремнуть, и сон этот — приятный, неглубокий, не выключающий из размышлений. Автореферат, химчистка, мясо забыла вынуть из морозилки, лекарство для матери, корректура, счета. Я тебя очень люблю, Котенок… Ай виш ю гуд лаак… Ай вонт ю гуд лаак…
Мне хочется быть счастливой. Мне хочется быть любимой…
Гудит, пощелкивает, ползет вверх эскалатор. Навстречу течет поток — как много людей, какие разные лица. Какой-то человек, едущий вниз, помахал мне рукой, крикнул: «Рита!» — и сразу же унесся вниз, и лицо его постепенно стиралось и тонуло белой монеткой в омуте. И не вспомнила я его. Мы все слишком быстро проезжаем мимо друг друга. Вверх, вниз. В параллельных туннелях отчужденности, погруженности в свои заботы и проблемы. Нет времени вглядеться, рассмотреть, узнать, запомнить навсегда…
