Он поднял руку в черной перчатке и поднес ее к глазами Эмили, загадочный камень в кольце запульсировал и засверкал красным, розовым и алым цветами.
— Всмотрись в горящий глаз моего огненного опала. Погляди в его недосягаемую глубину! Это цвета восходящего Солнца, приближающегося дня. Твое оцепенение не более чем иллюзия; твои руки и ноги полны силы и энергии! Когда ты проснешься, ты поймешь, что гипнотическое заклинание закончилось с неожиданностью сна.
И она действительно проснулась, зевая и потягиваясь на полу.
— О, благодарю вас, — начала она и остановились. В комнате никого не было, кроме нее. Она моргнула и потерла голову. «Странно. Я могла бы поклясться, что только что говорила с кем-то… но это был сон. Должен быть сон…?» Из-за странного разговора в ее памяти все было туманным и смутным.
Но когда, несколькими секундами позже, она разбудила Уила, и тот рассказал, что прошлым вечером едва не спрыгнул с обрыва в водохранилище, Эмили начала собирать чемоданы.
Меньше чем четверть часа они уже были в машине и неслись по дороге. Уил все еще спорил.
— Куда же мы поедем? — кричал он. — Это сумасшествие!
— В отпуск, — оборвала она его. — Куда угодно. Мы решим, когда приедем в аэропорт.
— Это сумасшествие!
— Нет, наоборот, самое практичное, — спокойно ответила она. — Есть нечто, что мы не можем понять и не можем сражаться, если оно захочет нас убить. Они — кем бы они не были — знают, где наш дом. Если ты не можешь понять и не можешь сражаться, ты должен бежать. Со всех ног. Элементарный здравый смысл.
Уил посмотрел назад, на поднимающееся солнце. А потом сказал самую неожиданную фразу, которую она когда-либо от него слышала.
— Но, если мы так сделаем, мы никогда не узнаем, что происходит…
Кое-что в его печальном тоне тронуло ее сердце. Почти. Она почувствовала в себе порыв вернуться обратно, присоединиться к мистической сверхъестественной борьбе, которую ее семья вела против сил тьмы. Она почти повернула. Почти.
— Будь практичнее! — зло бросила она. И до предела нажала на педаль газа.
Питер уже валялся в госпитале после того, как погулял по заминированному болоту, и с тех пор не мог пользоваться ногами. Недели и месяцы он лежал на спине, глядел в трубочку, пил из соломинки, и все было совсем не так плохо.
Конечно, сейчас он не мог пользоваться руками, а это намного хуже, черт побери.
И в тюрьме Питер сидел, давно, еще до свадьбы, когда был молодой и чересчур горячий, и слегка повздорил со стоящим на посту капралом. Дьявол, эта запись много лет пачкала его дело. Неделя в гарнизонной тюрьме; потом пошагал по плацу и пару недель парился в стройбате, вот и все.
