— Я понял, — протянул Михеев.
— Вот так, брат. А рисковать я могу или, вернее, должен только самим собой… Ну, тобой еще, — он усмехнулся и посмотрел сверху вниз на Михеева. — Мы с тобой можем. И умеем Вот как. А их, — он кивнул на дверь, — их-то зачем? Или вот Алешку моего… Жилина я бы взял с собой. Наш мужик.
— Ага, — улыбнулся Михеев, — оценил наконец.
— Оценил, — очень серьезно и даже печально ответил Сибирцев. — Дай бог, чтоб я только не ошибся, что все там, в тайге, промыли, понимаешь? Рана сквозная, почти в упор Может начаться заражение. Растрясли мы его, бредил он, помнишь? Плохой бред. Не нравится он мне, этот бред…
— Да полно тебе, — Михеев сел. — Все будет в порядке Выдержит Жилин. Не такое выдерживал… А мы съездим, дело сделаем и вернемся.
Сибирцев присел на край скрипнувшего пружинами дивана.
— Давай, брат, спать. С утра дай мне несколько самых надежных. Таких, чтоб с нами, понимаешь, могли до самого конца… Мы ведь им просто все объясним: мышеловка для банды. И все. Как ты сказал, одним ходом — двух зайцев Морячки ящики отвезут, а мы удар примем. Надо принять.
— Ах, Мишель, и примем и поживем. Еще как поживем… Помнишь Харбин?
— Помню, — помолчав, ответил Сибирцев.
— Вот и не забывай, — решительно перебил его Михеев. — Это там мы были среди чужих. А тут свои. Мы с тобой фронтовики, а это — самый что ни на есть костяк. В первой атаке не убили, значит, поживем. Так?
— Так, вражья твоя душа, — рассмеялся Сибирцев. — Конечно, так…
А утром к железнодорожной станции проследовали под конвоем моряков несколько саней с упакованным на них — и непосвященному ясно — тяжелым грузом. На запасных путях стоял классный вагон. Его окружила охрана и осторожно перенесла внутрь несколько ящиков. Посторонних близко не подпускали. Позже, лишь только пришел поезд из Иркутска, маневровый подал вагон на станцию и прицепил к хвосту состава. Соседний вагон быстро очистили от посторонней публики, и там разместились моряки, выставив на площадках тамбуров рыльца “максимов”. Никто из них не обратил внимания на полтора десятка ящиков со снарядами и патронами, задвинутые под нижние полки. Туго сейчас с боекомплектами -это всем известно.
Ударил станционный колокол, паровоз дал сиплый гудок, и вагоны дернулись.
Уже в темноте проехали Петровский завод. На станции состав штурмовали толпы мешочников. Сунулись было в классный вагон, но увидели освещенных слабым светом вагонных фонарей часовых за намертво запертыми дверями; к морякам соваться побоялись. Они лениво прохаживались вдоль своего вагона, покуривали, поглядывали на ошалелую толпу. Ну их, от греха. “Максимы” — дело нешуточное: врежут — костей не соберешь.
