Время для Бисезы пробежало слишком быстро.
Снова открылась школа, где училась Майра. Директриса понимала, что некоторым семьям — лишившимся жилья или имущества, вынужденным переехать, пережившим стресс или просто напуганным — нужно еще какое-то время для того, чтобы прийти в себя. Но шли недели — и по почте начали приходить настойчивые письма. Катастрофа катастрофой, но обучение детей должно было продолжаться. Так гласил закон, и родители обязаны были выполнять свои обязательства перед детьми.
Бисеза все острее ощущала давление. Она должна была отпустить Майру до того, как к ним домой явятся представители социальных органов. Кокон, которым она оплела себя и свою дочку, начал трескаться.
Но на свет дня ее неожиданно вывела британская армия. Бисеза получила по электронной почте вежливое сообщение с просьбой явиться к командиру.
Насколько было известно командованию, Бисеза просто-напросто исчезла с места прохождения службы восьмого июня, до начала солнечной бури. Идентификационный чип пятилетней давности сделал ее обнаружение невозможным, и с тех пор о ней никто ничего не слышал. Сразу после бури у армии — и у ее подразделений в Афганистане — нашлись дела поважнее. Но теперь бюрократическому терпению штаба пришел конец.
Банковский счет Бисезы пока еще не был заморожен, а вот выплату жалованья ей приостановили. Линда все еще могла пользоваться средствами со счета для покупок и оплаты услуг, но деньги, которых никогда не было особенно много, таяли с каждым днем.
Затем, так и не сумев разыскать Бисезу, командование армии сменило формулировку ее исчезновения с «вероятно, находится в самовольной отлучке» на «пропала без вести». Такие письма доставлялись лично ближайшим родственникам и, следовательно, должны были попасть в руки родителей, живших в Чешире, и бабушки и дедушки Майры по отцовской линии — родителей покойного отца девочки.
Бисезе повезло: первыми на письмо отреагировали бабушка с дедушкой Майры. Они встревожились и сразу же позвонили ей на номер лондонской квартиры. Их звонок дал Бисезе возможность позвонить родителям до того, как они вскрыли письмо, адресованное им. Бисеза не была близка с родителями; она рассталась с ними после того, как отец продал ферму, где она выросла. Она даже не звонила им после девятого июня, хотя и страдала от чувства вины. Но как бы то ни было, они не заслуживали того ужаса, какой могли бы испытать, распечатав письмо, где от имени министра обороны суровым и скорбным языком говорилось с выражением глубоких соболезнований, что были предприняты все попытки отыскать их дочь и что им будут возвращены ее личные вещи и так далее и тому подобное.
