Утроба Вагенфьорда вскоре рухнет.
Эти жалкие потеющие смертные, безуспешно пытающиеся выглядеть спокойными, знали только физическую боль. Через несколько минут они насладятся ею сполна, однако никогда не увидят Дроглира, никогда не испытают того ужаса, который начинал струиться по жилам только от ощущения его присутствия. Лишь Скейсур владел нечеловеческой силой, помогавшей выдержать разговор с господином. Но сейчас и он сомневался в своей способности рассказать ему правду. Едва увидев Скейсура, Повелитель почует его страх.
Темный военачальник начал медленно подниматься по гладким ступеням из черного мрамора, ведущим в запретную часовню, оставляя позади сброд, толпу испуганных воинов в ожидании того, что уготовила для них судьба. Недостойные создания — им ничто уже не могло помочь.
Едва стихли последние отзвуки шагов Скейсура, защитники Утробы Вагенфьорда крепче стиснули древки своих секир и приготовились к встрече с неизбежным.
— Мой Повелитель Дроглир. — начал Скейсур, выдавливая с отвращением каждое слово признания, — я принес Вам последние новости...
Он стоял один, окруженный оглушающей тишиной, заполнившей зал Дроглира. Скейсур приходил сюда уже много лет и хорошо знал этот зал, но сейчас что-то изменилось. Входя в огромную, гулкую обитель, он всегда ощущал, что вторгается в иной мир, даже иное время, словно вступая в пределы бытия древнего божества. Кроваво-красный мрамор пола, отполированный до зеркального блеска, отражал кошмар свода, сплошь утыканного оторванными человеческими головами. Они безжизненно взирали вниз, на своего мучителя. Алые занавеси, струящиеся по стенам, никогда не переставали колыхаться, хотя и дуновение ветерка не могло проникнуть в эти чертоги — судя по ровным столбикам едкого дыма, поднимающимся от расставленных повсюду высоких черных свечей. Возвышающийся в центре зала зиккурат[2] излучал зло, молча надзирая за окружающим. Но сейчас даже в пространстве адского зала, смердящего и рдеющего как магма, ощущалось больше жизни, чем в сидящем на алтарной вершине зиккурата хозяине, по-прежнему молчаливом и неподвижном.
Сегодня все казалось иным: здесь уже не чувствовалось силы, от былого величия осталась лишь пустая оболочка. Благоговения Скейсур больше не испытывал. Он ощущал себя одиноким в огромном пространстве древнего зала — и так и не услышал ответа на свои слова, что эхом прокатились и замерли в тишине. Как в могиле.
Если бы он умел потеть, то тотчас бы покрылся обильным потом, подобно жалким ничтожным людишкам снаружи. Непривычный страх рос в нем с каждой проходящей секундой ужасающей тишины. Он осмелился поднять глаза на алтарь, на самую вершину величественной пирамиды, пытаясь хоть что-то разглядеть за непроницаемой перегородкой. Почему его хозяин не отвечает? Он исчез? Может, он мертв? Неужели Скейсур остался один из Нечестивой Троицы?
